Челленджер

Хирург делает надрез в области паха, где проходят большие артерии, устанавливает фиксатор и вводит катетер. Начинается showtime[28], и посторонние мысли мгновенно улетучиваются. Тактовая частота происходящего возрастает до предела. Ассистент придерживает фиксатор, и Уолтер виртуозно, в два приёма доводит катетер до сердца. Чувствуется работа мастера. Пока он проделывает этот манёвр, все замирают, следя за картинкой на мониторе дублирующем флюороскоп[29].

– Мы там. Берём образцы? – бросает Уолтер.

– Да, – выдыхаем мы в один голос.

Ариэль нависает надо мной, заглядывая через плечо. На некоторое время я руковожу происходящим. Всё проделывается чётко и деловито, будто пациент жив, но настоящая причина в том, что мы можем потерять его в любой момент. Каждая секунда на вес золота. Что-то не ладится с калибровкой, и я прошу повторить первичные замеры. Хирург понимает нас с полуслова и ловко устанавливает катетер в нужной точке.

– Вы в своём уме?! – орёт Уолтер, оглянувшись, в паузе между манипуляциями. – Седьмая минута облучения пошла!

Мы кидаемся к халатам, наскоро натягиваем, помогая друг другу застегнуть их на спине. Напяливаем воротнички. Халаты громоздкие, ниже колен, и в них мгновенно становится жарко. Воротнички жмут и, чтобы посмотреть в сторону, приходится поворачиваться всем телом. После минутной заминки действие возобновляется с удвоенной интенсивностью.

Мы проходим по характерным сценариям, и Ариэль настаивает на неоднократном повторении ключевых ситуаций. Вскоре наши требования даже мне начинают казаться чрезмерными. Спустя два часа все уже на пределе, но никто не подаёт признаков недовольства, и работа продолжается в прежнем темпе.

В кратких передышках, пока врачи реконструируют очередной клинический сценарий, ко мне возвращаются воспоминания. Я с тревогой жду, когда пациента будут усыплять. Само это выражение всегда коробило меня округлой политкорректностью. Вроде как речь и не идёт об умерщвлении. Это мой первый опыт на человеке, но прежде не раз доводилось участвовать в экспериментах на животных, преимущественно свиньях, так как анатомия и физиология их внутренних органов, и в частности сердца, сходны с человеческими. После окончания опыта зверюшка могла бы преспокойно жить дальше, но, как правило, необходимо сверить результаты с оригиналом. То есть вынуть сердце, разрезать и сравнить. Самое парадоксальное, что даже в тех случаях, когда извлекать сердце не обязательно, зверей всё равно "усыпляют", иначе наше мероприятие граничило бы с издевательством над животными. И поэтому их неизменно убивают из якобы гуманных соображений, а на самом деле – чтобы не подпасть под соответствующую статью.

Выглядит это так: анестезиолог окидывает собравшихся вопросительным взглядом и, убедившись, что к свинке больше претензий не имеется, вводит раствор. Сигнал электрокардиограммы быстро затухает, но он, сверяясь с часами, выжидает отведённые протоколом пять минут. Потом записывает точное время смерти, накидывает на бездыханную тушу простыню и уходит.

Следом приходит другой мужик, откидывает простыню, примеривается и делает глубокий надрез поперёк груди. Затем ещё и ещё. Впервые это увидев, я почувствовал, как у меня внутри что-то треснуло. Это нарушение святости кожного покрова шокировало сильнее всего. В этот момент свинья превращалась из животного в груду мяса. Далее этот тип засовывал руку в кровоточащую щель, погружая её чуть ли не по локоть, и с чавкающим хрустом кромсал внутренности грудной клетки, а я стоял рядом, держа наготове банку с физраствором.

Как сейчас вижу – мужик достаёт сердце с ошмётками коронарных сосудов, из которых сочится густая тёмная кровь, и запихивает в подставленную ёмкость. Усмехаясь, берёт из моей одеревеневшей руки крышку, привычным движением запечатывает и рывком сдирает окровавленные перчатки.

Эти образы вспыхивают в сознании, но голос Уолтера раз за разом выдёргивает меня оттуда. И вот три последних сценария, изначально входивших в категорию "если успеем", – завершены. Мы с Ариэлем синхронно бросаем взгляд на часы – четыре часа пролетели словно четыре минуты. Всё закончено, наиболее важные этапы повторены по несколько раз.

– Ну что? – проронил через плечо Уолтер.

– Всё, – выдохнул я.

– Всё, – осоловевшим голосом пробормотал Ариэль.

– Точно? – он оглянулся. – Можно ещё разок успеть, решайтесь…

– Да-да, действительно всё, – кивнул Ариэль. – Всем спасибо.

Уолтер извлёк катетер, выключил флюороскоп, пожал нам руки и удалился. Мы принялись упаковывать оборудование. Вошёл анестезиолог. Я внутренне напрягся, но он лишь бегло осмотрел тело, сверился с приборами и попросил ждать его в холле.

Санитары вывезли койку. Медсестра – машину жизнеобеспечения. Я с облегчением выдохнул. Со сборами управились на удивление быстро, и я даже успел наспех высмолить две сигареты, начхав на запрет курения на территории больничного кампуса.

– Держите, – анестезиолог вручил мне до боли знакомую пластиковую ёмкость. – Постарайтесь поскорее в заморозку.