Человеческая оболчка (СИ)

Пока она была маленькой — мать сидела с нами, а отец работал за двоих, не появляясь дома по несколько дней. Для него это было трудно, ведь тянуть еще и второго ребенка оказалось сложнее. Я помню те редкие дни, когда он гулял со мной маленькой. Отчетливо помню, как мы гуляли по рабочей зоне, когда он брал меня показать места, где трудится. Не самое приятное зрелище для маленькой девочки. Неизгладимое впечатление оставили залитые кровью и измазанные сажей порты. Разбитый лед сменял сам себя, но красная краска все никак не могла сойти с него. Животных убивали в воде, после чего кранами поднимали вверх на конвейер. Их смерть несла людям еду и тепло. Мне было их очень жалко. Громадные туши со вскрытыми животами, они, казалось, были больше самих зданий, что стояли у берега. И все мертвые. Пустые безжизненные глаза, огромные длинные, сложенные как расческа для волос, зубы. Они были удивительными, но мертвыми.

Я всегда хотела посмотреть на живого, резвящегося под толщей льда морского зверя. Но их можно было увидеть лишь на разделочной площадке, — рассказывала, покрасневшая от алкоголя Ханна, сидя за маленьким столиком напротив Айзека. Она изредка подливала мутную жидкость в стаканы, пытаясь не упускать это ощущение опьянения, но, кажется, лишь погружалась в пучины беспамятства. — А потом отец умер. И мать осталась одна. Мне было десять, а сестре семь. Благо детей любят эксплуатировать, как дешевую рабочую силу, и я начала помогать матери. Она вернулась на вервь, на которой погиб отец, а я начала работать в теплице. Выдергивала сорную траву, удобряла то, что выращивали там, иногда собирала урожай. Это был тяжелый и кропотливый труд. Чтоб ты понимал: сотня таких комнат, как эта, и это лишь часть теплицы, и за всем этим надо было следить. Я до сих пор ненавижу эту работу! Растить эти чертовы овощи. Смотреть за ними. Носить тяжеленую воду, чтобы полить. Многие дети играют со сверстниками, веселятся, учатся. А я работала… Иногда мне кажется, что я пропустила свое детство, и сразу стала взрослой. Оборачиваясь назад мне становится грустно и одиноко. Ты, как никто другой должен меня понять, ты ведь тоже был один.

— Я был не один, со мной всегда был старик, — Айзек сидел уже изрядно пьяный, пытаясь сконцентрировать, ведь он так хотел послушать ее историю.

— Да нет, ты не понял! — Ханна покачивала стакан, гоняя жидкость от стенки к стенке. — Вот у тебя друзья есть? Нету. Ты же один. Вот ты, именно в таком исполнении, в своем собственном поколении, ты в своих родных местах один! Ты не играл с другими детьми, не развивался вместе с ними. Не заводил друзей, что будут с тобой до конца жизни. Вот и я так же. Сижу здесь, каждый долбанный день, совсем одна, и даже короткие, недолгие отношения с другими людьми быстро проходят. Я и рассказываю-то тебе это, только потому, что знаю, что скоро ты уйдешь, а я вновь останусь тут. Я и пью то, потому что мне трудно общаться с людьми, будучи трезвой. А тут еще и ты со своей историей, своей необычностью и индивидуальность. Даешь мне жалкую надежду, что наша встреча неслучайна.

— Но ведь все встречи неслучайны…

— О, Боги! Да ты опять меня не понял. Вот об этом я тебе говорю! Мы не росли вместе, видели разные места и людей. Мы даже мыслим по-разному. Ты, наивная душа, без зазрения совести, не думая, вывалил свою проблему первым встречным, пусть и представителям закона. Я бы так никогда не поступила, ведь я знаю, что тут всем на всех плевать. Но только не тебе. Ты же у нас спаситель. Отправился в такой путь, чтобы спасти людей, которых ты даже знать не знаешь! — нахмурилась Ханна. Айзек было хотел возразить, но не успел, и девушка вновь продолжила свой монолог. — Ты и так жил, рискуя жизнью, а теперь рискуешь ей еще больше, без страха пересекая пустыню, попадая в переделки, а что дальше то будет — вообще неясно! Я успела подумать над всем, что ты мне рассказал. Мне страшно. Ты для меня как дикий зверь, которого я никогда не видела. Стремишься куда-то далеко. Среди всех людей, что я встречала — ты один к чему-то стремишься. А не пытаешься выжить.

— Ханна… — не успел парень договорить, как девушка резко встала и подошла к нему, потянув вверх за вытянутый рукав футболки, отчего тот стал, вновь оказавшись на голову выше хрупкой девушки.

— Вот тебе новый опыт Айзек, пусть хоть кто-то становится опытнее… — Ханна обняла Айзека, сомкнув руки за его спиной, и прижалась лицом к его плечу. — Тебя ведь никогда не обнимала девушка?

Айзек стоял, пошатываясь от выпитого, но находился в здравом рассудке. Внутри него кипела кровь, и казалось, что каждый выдох обжигает губы и нос. Сердце колотилось, как бешеное, и парень боялся, что девушка это почувствует, но она внезапно прижалась к нему еще сильнее и он обратил внимание, что в ее груди бьется такое же сильное и резвое сердце. От этого факта, буквально на секунду, но ему стало легче. Он словно забывал, что она такой же простой человек, как и он, списывая ее необычность на то, что она совсем из других мест, и с абсолютно другими взглядами на жизнь.