Человеческая оболочка: от/с/чет

Электролит залит. Вот он, в новых трубках. Сварка стекла поддается хреного, но поддается. Вся система собрана и заряжена новым веществом. Двадцать девять человек отдали свои жизни, чтобы это произошло. Кто-то добровольно. Кто-то, потому, что так получилось.

Пару лет назад я задавался вопросами, по поводу своей миссии тут. В чем был смысл? Почему мой отец ведет себя так, словно у него он есть? Я мечтал оказаться где-то в другом месте. На Земле, что манила своими красивыми фотографиями.

– Запускай!

С точки зрения вселенной, смысла нет вообще во всех нас. Тот бескрайний космос смотрит на нас с презрением. Мы недостойны иметь даже крупицу мудрости этой бесконечной пустоты.

С точки зрения миссии, мы спасли множество людей. Набора ДНК на «Канаде» хватит, чтобы воссоздать тысячи человек. Десятки тысяч. Сотни. Так что же стоим мы, те кто тут жертвует, на фоне тех, кто еще даже не родился? Мой смысл в этом. Я вернусь домой и стану капитаном. Я понял, что значила фраза отца «Люди никогда не будут равны». Это верно.

Те, кто родятся спустя много лет, высадятся на далекую неизведанную планету. Начнут строить города, рисовать карты. Создадут семьи и общество. И каждый из них в моем представлении сильнее и умнее меня, рожденного в металлической коробке посреди космоса, нужного, чтобы только принимать тяжелые решения, на которые не способна ИСП. Надеюсь, они не будут ненавидеть ее так же сильно как я.

Люди не равны. Мы все разные. Кто-то умнее, кто-то изобретательнее, а кто-то опытнее. Корабли великих конгломератов несут в себе и этнические, культурные ценности, но это все мелочи. Темнокожий человек, или с узкими глазами. Все, кто были рядом пришли на помощь, лишь бы вновь ощутить ускорение импульсных двигателей, на пути в новый дом. «Канада 01» вновь ярко сияет в общем потоке кораблей.

Пора домой.

Глава 4

Дыра

Громко сказано было, что пора домой. Я все еще тут. Несколько человек из экипажа, что когда-то работал на «Канаде» со мной. Я сплю и ем вместе с ними, ни на секунду не отходя от своего скафандра. Чутье подсказывает мне, что еще не все. Странное, холодное чувство говорит мне подождать еще чуть-чуть.

Хорошее чутье. Я проснулся посреди ночи от прорывающегося через темноту звука голоса ИСП и мерцания красных ламп. Все как в тумане. Даже мысли. Я попытался встать, но в глазах потемнело, и я упал рядом с койкой.

Каким-то чудом я умудрился залезть в свой скафандр и застегнуть его. Тяжелый, неподъемный, он прижал меня к полу. Я был в нем словно в коконе, тяжело вдыхая. Переговорник внутри скафандра разразился голосом ИСП.

– Утечка кислорода. Прошу членов экипажа проследовать в безопасные зоны. Персоналу, участвующему в ликвидации утечки, необходимо надеть кислородные системы.

– Почему так поздно сообщила? – хрипел я, выдыхая пустой воздух.

– Винсент, сообщение было активировано в момент фиксации утечки, – она переключилась только на мой канал, параллельно транслируя себя еще и по общекорабельной связи.

– Почему так поздно?

– Винсент, сообщение было активировано в момент фиксации утечки.

– Да иди ты!

Я хотел уже встать и начать искать выживших. Но не мог. Кислород из системы скафандра только начал поступать, и сил у меня не появится, пока не отдышусь. А дальше как пойдет. Такое быстро не проходит. Я пропустил заторможенность и тошноту во сне. Теперь потери сознания и слабость. Долго же я был без нормального воздуха.

Каждый вдох приносил жизнь. Я словно чувствовал вкус этого живительного воздуха. Он был полон кислорода. Я ворочался в просторном скафандре, постоянно переворачиваясь то на бок, то на спину. Страшно, ели этот скафандр остался единственным безопасным местом.

Около часа понадобилось, чтобы появились силы оттолкнуть себя от пола. Переносной комплект подачи кислорода был бы лучше, но он истрачен еще в первые недели работы над реактором. Одна беда за другой.

– Каков процент содержания кислорода от нормально? – спросил я ИСП, истекая потом от тяжести костюма.

– Одиннадцать процентов.

– Выжившие? Есть?

– Несколько человек. Находятся на капитанском мостике. На связь не выходят.

– Живы?

– Верно.

– Каков процент содержания кислорода на мостике от нормально?

– Восемь процентов.

– Блядь!

Я побрел к единственно возможному месту, откуда могла начаться утечка. Двери почти беззвучно открылись передо мной, заглушаемые скафандром и низким содержанием воздуха в атмосфере вокруг. Умереть тут было бы глупо.

Гермоворота со скрежетом опустились, и дозиметр взревел как безумный. Скафандр защищает от радиации, но не от такой. Я взял с пола канистру с остатками электролита и вылил жидкость на заваренную год назад пробоину. Ничего.

Жидкость, как растеклась лужей, так и стояла, никуда не уходя.

– Доступ в тех этаж. Где? Через разгрузочную секцию?

– Верно.

– Свяжи с капитаном МакКреем, с «Надеждой Человечества».

– Выполнено.

По внутренним часам была глубокая ночь, и сигнал пробивался до дома, не давая надежды, что отец ответит быстро.

– Слушаю! – он моментально ответил.

– Пап, тут ЧП. Нужны права капитана «Канады»… – борясь с одышкой, выдавливал я.

– Что за ЧП?