Человеческая природа в литературной утопии. «Мы» Замятина

Здесь нас ждет еще одно нарушение жанровых ожиданий: как отмечает Морсон, в утопической литературе описание рассказчиком нового общества обычно обладает «впечатляющей силой открывшейся истины» [Morson 1981: 77]. Непоследовательность Д-503 как рассказчика – очередной фактор, заставляющий усомниться в истинности его взгляда на вещи. В какой-то момент он роняет рукопись на пол, и страницы рассыпаются. Он говорит, что их уже не вернуть в первоначальный порядок, учитывая хаотическое состояние его ума. Этот порядок как будто не так уж и важен. Разумеется, порядок событий, этапы личностного и психологического развития Д-503 очень важны для читателя, который доверяет нумерации записей и, следовательно, временной последовательности излагаемых событий; неудивительно, что нас так и тянет отыскать признаки возможных разрывов. Нумерация записей заставляет предположить, что он все же вернул рукописи ее первоначальный порядок. Однако упоминание номеров страниц рукописи в тексте наводит на мысль, что некоторые из них пропущены. Страница 7 рукописи приходится на 151-й странице русского издания романа[94], страница 170 – на 212-й, а страница 227 в издании соответствует 193-й у Д-503. Каким-то образом потребовалось 13 страниц, чтобы вместить 7 первых страниц дневника (соотношение почти 2:1), затем всего 61 страницы, чтобы охватить еще 163 страницы дневника, – теперь соотношение составляет немногим более 1: 2,5; наконец, 16 страниц понадобилось для публикации 23 страниц из рукописи дневника – пропорция теперь почти выравнивается, составляя примерно 1: 1,5. Предположение, что читатель сам навязывает тексту хронологический или событийный порядок, то есть сам задает сюжет, в очередной раз демонстрирует относительность любого знания. Это соответствует одному из основных положений эволюционной психологии, согласно которому разум представляет собой не орудие общего назначения, а набор адаптированных механизмов. Поскольку некоторые вещи мы узнаем и замечаем лучше, чем другие, следует ожидать, что в нашем сознании имеются швы и пробелы. У естественного отбора мало причин доводить организмы до совершенства – все, что требуется, – это дать преимущества, достаточные, чтобы сохраниться в следующем поколении. Наша парадигма, по крайней мере, в состоянии объяснить некоторые явления, изучаемые деконструктивистами.

Чтобы установить порядок, читатель должен смотреть дальше, чем Д-503, учитывая, что тот крайне ненадежен как рассказчик. Например, Д-503 часто бракует свои записи как «пустяки», говоря, что сам в них не верит, что готов разорвать их и выбросить как смешные, жалкие и постыдные [164, 177, 203, 209, 241, 231, 257]. Как минимум одна из записей содержит сознательную ложь: она сделана, чтобы избежать ареста, – но Д-503 не указывает, какая именно, и из-за этого подозрение начинают вызывать все фрагменты. Д-503 не уточняет, какие страницы он засунул под себя, когда в его комнату вошел патруль Хранителей [249]. Также в роман не вошли строки о красоте квадрата, куба и прямой, которые Д-503, по его словам, написал и прочитал 0-90. Однако, когда из-за слезы 0-90 в дневнике расплываются чернила, Д-503 сетует, что страницу 7 придется переписывать [151]. По-видимому, Д-503 все-таки ничего не удалял и не менял в дневнике, кроме, может быть, одной обманной записи, однако полной уверенности в этом нет.

Взгляд очевидца лишь подрывает доверие к свидетельствам Д-503. Он и сам признает, что мир его рукописи вряд ли незыблем, что слова могут начать двигаться сами по себе [276–277]. Кроме того, читатель зачастую понимает мир Д-503 лучше, чем сам рассказчик: Д-503 склонен не замечать недостатков своего общества, таких, как упорные ошибки в математических расчетах или явно ущербная сексуальная политика[95]. То же касается вещей, более знакомых нам, чем ему, таких, как «бумажная трубочка», которую курит 1-330 [173]. Наконец, Д-503 то и дело пускает нас по ложному следу: так, в конце десятой записи он заявляет, что «гибнет», в конце тридцать третьей преждевременно прощается с читателями, а седьмую и восемнадцатую начинает с пересказа своих снов, вводя читателя в заблуждение тем, что описывает их так, как если бы это были реальные события [160, 176, 204, 268]. Собственно, с учетом психологического измерения романа так оно и есть. Еще один ложный след – слова, которыми Д-503 предваряет пересказ разговора с 1-330 о плане захватить «Интеграл»: «…он, как мне кажется, будет иметь огромное, решающее значение для судьбы Единого Государства – и больше: вселенной» [254]. Конечно, подавление мятежа Мефи кладет конец этим ожиданиям – они могут быть оправданы только в контексте рукописи как романной, вымышленной вселенной Д-503. Примечательно, что речь в разговоре заходит о бесконечности революций и энтропии: в этих темах, как считают многие, содержится главный философский смысл романа. Как и рассказчик, читатель часто не знает, чему верить [203, 267].