Человеческая природа в литературной утопии. «Мы» Замятина

Замятин не только вводит точную меру успеха или неудачи при чтении – он дает читателю возможность видеть дальше, чем позволяют слова рассказчика, как на протяжении всего романа, так и после его прочтения. Это особенно верно в конце, когда развитие восприимчивости Д-503 обрывается на грани восприятия бесконечной Вселенной, включающей в себя также бесконечные революции в самом восприятии. Без сомнения, это еще один случай самообмана, и как раз тогда, когда мы думаем, что теперь-то всё поняли. Читателю доставляет удовольствие чувствовать себя героем романа, так же как ученому доставляет удовольствие делать выводы. Это главная награда за ту работу, которую мы выполняем как воспринимающие субъекты. Мы ощущаем отсвет золотого ореола, на мгновение внося свои имена в возвышенный список, где уже значатся Галилей, Лобачевский, Дарвин, Эйнштейн, конечно же, Колумб, конечно же, Эдвард О. Уилсон и Бретт Кук, если вы дадите мне мои пятнадцать наносекунд славы, и, что важно, вы сами как проницательный читатель.

Глава 4 Искусство мыслить рационально

1. Проблема с разумом

Рациональное мышление – это свойство разума, имеющее самое непосредственное отношение к утопии. Социальную утопию, да и само понятие социальной инженерии, нередко объявляют торжеством разума. Так было с великими утопическими произведениями прошлого, такими как «Государство» Платона или «Утопия» Мора, и прочими детищами Возрождения и Просвещения, где делались попытки изобразить высшую человеческую справедливость. Эти утопии претендовали на то, чтобы стать поистине воплощением логики и объективности, и недаром «Государство» Платона, «Новая Атлантида» Ф. Бэкона (1627) и «Современная утопия» Г. Уэллса (1905) призывают к созданию специальных институтов для углубленного изучения естественных наук и математики. А голос повествователя, рассказывающего об этих обществах, звучит столь рассудительно, что кажется, будто других разумных вариантов и быть не может.

Главное преимущество рационального мышления для утопических задач состоит в том, что его можно натренировать. Вся наша система образования нацелена именно на развитие формально-логического мышления, обладающего тем достоинством, что оно предсказуемо и повторяемо [Пинкер 2017:334–335]. Таким образом, всю систему образования можно расценивать как воплощение типично утопической идеи. Мы прививаем ученикам всевозможные формы логического познания, чтобы воспитать из них рационально мыслящих граждан, востребованных более совершенным, даже утопическим обществом. Кроме того, рациональное мышление и возможность ему обучить играют ведущую роль в издавна существующих теориях социального конструктивизма, в представлениях о податливости человеческой личности, лежащих в основе социальной инженерии.

Эта культурная политика потерпела поражение. Прежде всего, уже в XIX веке стало ясно, что одним лишь рационализмом в образе науки не проживешь, что есть пределы, которые рациональному мышлению лучше не преступать, что познанию пока поддается далеко не все, что важно для человеческой организации. Утопическая фантастика в наше время стала невозможна: этот якобы голос разума раздражает нас своей примитивностью, и мы не желаем его слушать. В первую очередь это относилось к государственной пропаганде коммунистических режимов. Прислушивались ли страны Восточной Европы к бесконечному потоку заявлений, с которыми невозможно согласиться, хотя они подавались в такой форме, будто их рациональность была самоочевидна? Мы слишком много знаем, чтобы одна лишь поверхностная рациональность могла ввести нас в заблуждение.