Человеческие поступки

Он повел маму на кухню, и я последовала за ней.

– А вы побудьте здесь, – на напряженном лице мамы двигались только губы.

Я оглянулась и увидела старшего и младшего братьев, вышедших в нижнем белье из комнаты и стоящих с растерянным видом. Из большой комнаты раздавались громкие голоса отца и какого-то мужчины. Из кухни через кружевную занавеску, служившую дверью, слышался голос мамы, но так тихо, что нельзя было разобрать ни слова.

* * *

В том году на осенний праздник благодарения чхусок в нашем доме, как обычно, собрались родственники, но взрослые разговаривали между собой до странности тихими голосами, как будто это дети надзирают за ними, а не наоборот. Говорили они украдкой, осторожно, чтобы мы и наши младшие двоюродные братья и сестры не могли услышать.

Отец и его младший брат, работавший в то время на оборонном предприятии, о чем-то допоздна шептались в большой комнате.

– Они нагрянули на рассвете. Сначала я подумал, что грабители. Ворвались, одновременно взломав двери со стороны террасы и прихожей. Очевидно, были уверены, что застанут у меня Сона. Накануне вечером я с ним встречался. Он попросил сходить в издательство и забрать аванс в четыреста тысяч вон за свое собрание сочинений, и мы встретились на улице Мёндон, где я и передал ему деньги… Они допрашивали отдельно меня и жену. Потом предложили пойти с ними, но, если пойти с ними – это застенки на горе Намсан. Ну я и соврал, что с прошлого года не поддерживаю с ним отношений.

– Будьте осторожны, дорогой брат, ваш телефон может прослушиваться. В последнее время из вашей трубки раздаются помехи, как будто дует ветер; это значит, у вас установили прослушку. Мой друг Ёнчжун сейчас скрывается от них. Знаете же, что в позапрошлом году его забрали люди из службы охраны общественной безопасности и выдрали ногти со всех десяти пальцев на руках. Если его сейчас схватят, вряд ли выживет.

А на кухне мои тети и мама готовили еду и делились своими новостями, осторожно, словно сплетничая.

– Говорят, они ножом разрезали грудь.

– О, небо!..

– Я слышала, что они из живота вытащили младенца.

– О, небо! Что творится на белом свете!

– Новые хозяева дома, где вы жили, сдали комнату у ворот, и туда вселился мальчик, ровесник хозяйского сына. Оба и погибли… Только из средней школы Т убили троих учеников, а двое пропали без вести…

– О, небо!.. – то и дело тонким голоском восклицала мама, как будто тяжело вздыхала, затем опустила голову и замолчала. Через какое-то время она тихо заговорила:

– Я о том человеке, кто в позапрошлом году сватался к нашей Хиён. Помните, он работал учителем математики в К средней школе? Человек он хороший, но так получилось, что не вошел в нашу семью. Так вот, с его женой, бывшей уже на сносях, случилось несчастье, когда она ждала мужа перед домом.

– О, небо! – не уставала повторять и приехавшая из Тэчжона жена второго дяди. Моргая большими, как у вола, глазами, она ждала продолжения рассказа. Когда мама замолчала, не в силах закончить рассказ, тетя из Кванчжу пришла ей на помощь:

– И я эту историю слышала. Так это был тот человек? Его жену застрелили, и она была уже мертвой, а ребеночек в животе оставался жив еще несколько минут…

«Если бы моя тетя Хиён вышла бы замуж за этого учителя математики…» В этот миг в моем еще не оформившемся детском воображении возникла двадцатипятилетняя тетя Хиён. Она стоит у ворот и двумя руками поддерживает свой круглый живот. Пуля попадает прямо в ее белый лоб. В животе моей тети, которая любила петь песни певицы Ян Хиын, в ее животе барахтается младенец с открытыми глазами и раскрывает рот, как рыба.

* * *

Эту книгу, где были собраны фотографии, отец принес домой два года спустя, летом.

Он сказал, что поехал в Кванчжу на чьи-то похороны и купил ее на вокзале. Как раз в тот день к нам ненадолго приехала тетя Хиён, к счастью, живая, и даже еще не вышедшая замуж, вопреки фантазиям моего детского воображения. Взрослые посмотрели этот альбом, и комната наполнилась тяжелым молчанием. Чтобы дети не могли увидеть фотографии, отец засунул альбом подальше в книжный шкаф, стоящий в большой комнате, и даже повернул корешком к стенке.

Я тайком достала эту книгу и пролистала, и случилось это вечером, когда взрослые, как всегда, собрались на кухне и смотрели по телевизору девятичасовые новости. Помню тот миг, когда перевернула последнюю страницу и увидела фотографию обезображенной девушки, чье лицо сверху вниз было изрезано штыком. Что-то нежное, мягкое, какая-то часть моей души, о существовании которой я не знала, бесшумно разбилось внутри меня.

* * *

Пол в зале спортивной школы был разобран.

Я встала на черный островок земли, на то место, откуда выдрали доски. Оглядела зал, в четыре стены которого были вставлены огромные окна. На стене прямо напротив меня все еще висел государственный флаг.