Человеческий фактор

– Постоим, подождем, – произнес Михась, и по его тону Вася догадался, что вопросов действительно задавать не надо.

Как выяснилось, приехали рановато, где-то без двадцати пять. На такие дела лучше приезжать вовремя, чтобы не светиться, не привлекать внимания. Но так уж получилось, перестраховались. Опять же дорога новая, опасались пробок, но все прошло как нельзя лучше, не считая этого вот преждевременного прибытия.

Михась вышел из машины, прошелся по обочине – после долгой езды в душной машине захотелось вдохнуть свежего воздуха. Воздух здесь и в самом деле оказался гораздо свежее, чем в раскаленной Москве. Алик выходить из машины не стал, только распахнул дверцу в сторону деревьев и опустил ноги в траву, сам оставаясь в машине. Что-то подсказывало ему, что не надо бы показываться всему белому свету, ни к чему это. Михась же вышел, но только ради свежего воздуха, он хотел показаться невидимому заказчику – мол, прибыли, все по плану, все путем.

Зазвонил телефон.

– Слушаю, – сказал Михась, входя в заросли кленового кустарника.

– С прибытием вас, – услышал он из трубки знакомый голос и понял – колотится мужик, нервничает. Ну-ну, подумал Михась усмешливо. Видно, не каждый день ты такие вот делишки проворачиваешь. Привыкай, дорогой, привыкай.

– У вас все в порядке? – спросил Епихин.

– Вроде как бы того, – Михась почувствовал, что сейчас вот, в эти секунды он сильнее, спокойнее, тверже.

– Не светился бы... Сядь лучше в машину.

– Так ведь и вышел-то, чтобы тебе показаться.

– Показался, и хватит. Когда он выйдет, я позвоню.

– Ждем с нетерпением, – и Михась отключил связь.

Возле ворот, выкрашенных бурым суриком, стояло около десятка машин. У некоторых стекла были затемнены, в некоторых сидели люди, но на расстоянии да еще за бликующими стеклами распознать, конечно, никого было нельзя. Вполне возможно, что в одной из машин сидел и заказчик, выбрав себе такое вот место для наблюдения – он видел Михася на противоположной стороне улицы, мог легко распознать клиента, когда тот выйдет из калитки.

Жизнь у ворот шла своим чередом – отъезжали машины, подъезжали другие, из калитки выходили люди. Рабочий день заканчивался. Михасю из кленовых зарослей, в которых Вася остановил машину, хорошо была видна небольшая площадка у ворот, и он с интересом наблюдал за жизнью, неспешно протекающей перед его глазами.

Неожиданно зазвенел мобильник на сиденье машины. Михась и Алик одновременно глянули друг на друга, потом повернулись в сторону ворот.

– Слушаю, – с нарочитой неторопливостью произнес Михась, включив связь.

– Видишь? – скорее прошипел, чем произнес Епихин. – Видишь?!

– Вижу... Народ толпится...

– Мужик в белой полотняной кепке... Вот сейчас он проходит мимо красного «Жигуля»... Видишь?

– Вижу... Белая рубашка с подкатанными рукавами?

– Да! И синие джинсы!

– Настоящие джинсы всегда синие, – рассудительно заметил Михась, его охватило непреодолимое желание дерзить заказчику, а его замечание о джинсах в этот момент было дерзостью.

– Об этом потом! Выходи из машины и пройдись за ним, присмотрись. Ехать за ним не надо... Видишь, к нему подошли двое? Вот они пожали руки друг другу... Дальше пошел один. Видишь?

– И далеко мне за ним идти?

– До своего дома он доходит за пятнадцать минут. Ты даже вспотеть не успеешь. Идешь?

– Надо, – вздохнул Михась и, выйдя из машины, зашагал по краю дороги вслед за мужиком в белой кепке. Обернувшись, успокаивающе махнул Васе рукой – жди, скоро вернусь, потом приглашающе помахал Алику, дескать, хватит тебе в машине рассиживаться, пора делом заняться. Алик трусцой догнал Михася.

– Это он?

– Вроде как бы, – вздохнул Михась. – Живет где-то рядом... Здесь же, в Немчиновке.

– Это хорошо.

– Почему?

– Народу поменьше, места поглуше...

– Чем меньше народу, тем больше очевидцев, – Михась опять тяжко вздохнул, он почему-то последнее время постоянно вздыхал, будто ему не хватало воздуха, будто оказался где-то в горной выси, в разреженной атмосфере. А там как знать, может, и вправду он чувствовал себя в разреженном пространстве. – Вон в деревнях вроде и мало народу, а все как на ладони, ничего не скроешь.

– А ты-то откуда знаешь?

– Было дело, – коротко ответил Михась и прибавил шагу.

И хотя занятие их было совершенно невинным – они просто шли по улице, болтали о пустяках и ничем не могли привлечь внимание прохожих, нервное напряжение нарастало. Оба чувствовали, что ступили, ступили на тропу войны, на этой немчиновской полузаросшей дорожке делали первые шаги к жизни чреватой и непредсказуемой.