Человеческий парадокс

– Наверное, – пожала плечами девушка.

Загорелся зеленый цвет и они перешли дорогу.

– Вы родились в Питере? – вспомнив, как называют этот город земляне, он выбрал, как ему показалось, самое непринужденное слово.

– Нет, мы с родителями сюда переехали, когда мне было десять, – ответила девушка. – Я родилась в Воронеже.

– А зачем переехали?

Этот вопрос немного удивил девушку, но заставил ее задуматься.

– Ну, не знаю даже. Наверное, потому что здесь просто лучше, чем в Воронеже. Я бы тоже переехала. Мне нравится Санкт-Петербург. – она задумчивым взглядом окинула улицу. – Здесь красиво.

– С этим трудно не согласиться, – кивнул Альмерх. – Мне нравится шум этого города. Нравится, как гудят ваши машины. Нравится запах воздуха. И самое главное: мне нравится видеть на ваших лицах эмоции. Как будто все люди получают удовольствие от каждой минуты своей жизни.

– Ну вы и чудак! – в слух произнесла Кристина. – Говорите так, будто всю жизнь прожили в коробке.

– Ваши слова недалеки от правды, – бросил Альмерх.

Кристина тоже выдавила улыбку, но так и не поняла, что имел в виду мужчина. Они шли по красивой старинной питерской улице, и, разговаривая с девушкой, Альмерх попутно разглядывал прекрасные пейзажи открывшегося перед ним города. Они казались ему примитивными, чувство вкуса у него было сформировано его прежней средой, но, как ни странно, он смог разглядеть прелесть человеческих сооружений.

– Вы сказали, что здесь все люди получают удовольствие от жизни. Не думаю, что вы правы. – она немного помедлила, выбирая подходящие слова. – Здесь, как и в любом другом городе на земле, на самом деле очень мало людей по-настоящему счастливы.

– А что для вас счастье? – Альмерх сам удивился от такого, казалось бы, примитивного вопроса, хотя он сам не знал на него ответ, и ему стало интересно послушать чужое мнение, пусть и менее интеллектуально развитого существа. В его глазах люди больше походили на домашних животных для самар, чем на равных им существ.

– Хороший вопрос. – Кристина улыбнулась и посмотрела на маленькие неровные квадратики брусчатки под ногами. – Думаю, это когда человек стремится к своей цели. Это когда ты понимаешь, кто ты есть и что из себя представляешь. Все эти люди вокруг нас просто дрейфуют во времени. Они жалуются, что невозможно добиться значимых результатов без таланта, хотя просто ничего не делают для того, чтобы из себя по-настоящему что-то представлять. Они просто выживают. Работают там, где придется, никак не развиваясь, а продавая свое время. Ждут повышения, которое поднимет их вверх по карьерной лестнице, хотя это мало что изменит. – она посмотрела на Альмерха, чтобы понять, понимает ли ее собеседник или нет. В глазах Альмерха читался интерес, поэтому она продолжила. – Понимаете, почти все люди живут бесцельно. Я это поняла еще в девятнадцать лет, когда покинула ВУЗ и отправилась путешествовать на гроши. Я до сих пор пытаюсь себя найти, а эти люди – нет.

– Если все эти люди несчастны, – Альмерх окинул рукой людную улицу. – тогда почему они не изменят свою жизнь?

– Наверное, потому что боятся, – пожимая плечами, ответила она. – боятся перемен. Да и при том, они даже этого не понимают. У них есть амбиции, навязанные обществом и СМИ, и к этим ложным идеалам они и стремятся. Заработать больше денег, даже не понимая, зачем; большой дом, не осознавая, что он не заменит семью и душевную пустоту; высокая должность и временное величие, пока их не уберут, как заржавевшую шестеренку в этом бессмысленном рабском круговороте.

Кристина говорила так искренне, так эмоционально, что у нее прорезались слезы на глазах. Она почти ни с кем не разговаривала на эту тему, потому что знала, что ее мало кто поймет. Но сейчас, будучи уверенная в том, что никогда больше не повстречается с Альмерхом, говорила открыто и от всего сердца. Кристина презирала людей за их тупость, но в то же время любила их, даже самых жалких преступников. Она знала, что многие волочат бессмысленное существование потому, что их так этому научили. Они не знают, что можно жить иначе. Люди бегают за ложными идеалами, строят из себя умных и важных, пресмыкаются перед бумажками, позволив им покровительствовать над их мотивами и мыслями, и сами не в состоянии сгенерировать хотя бы одну собственную мысль. «Людей не учили думать, – утешала себя она, когда перед ней в очередной раз появлялся консервативный дурачок, мнивший себя всеведущим. – поэтому ими можно управлять как стадом овец. Пастуху остается только махать палкой, а эти пустые головы будут повиноваться, сами того не осознавая».