Человеческий парадокс

Сейчас, идя рядом с Альмерхом, который не был похож ни на одного другого мужчину или женщину, с которыми довелось ей встретиться за трехлетнее путешествие по миру, Кристина почему-то считала, что это тот человек, который способен ее понять. Но Альмерх не понимал. Он и сам всю жизнь был в рабстве ИИ и навязанных предрассудков, а новая планета ему была слишком чуждая и непривычная, хоть он и пытался проводить параллели со своим миром. Он даже не понимал, какое счастье ему было встретить по-настоящему умного человека. Он не осознавал, что такого случая может больше и не представиться.

– Ну вот, мы почти дошли, – прервала неловкое молчание Кристина. – Я вас не сильно испугала своими речами?

– Нет, что вы, – улыбнулся Альмерх. – Вы рассказали очень интересные вещи. Я обязательно над этим подумаю.

«Все-таки он не понял», – грустно заметила она.

– Спасибо, что меня проводили, – остановившись, произнес Альмерх. – Вот сюда мне надо идти? – он указал рукой на огромное течение людей, устремившихся в одном направлении к какой-то арке.

– Да, идите за ними. Отсюда даже видно площадь.

Он обнял ее, вспоминая, что так делали остальные люди разного пола, которых он заметил, пока они шли к Дворцовой площади, и пошел дальше. Кристина немного удивилась неожиданному жесту незнакомца, но не сопротивлялась. Перед тем, как он ушел, она заметила в его глазах блеск, и тяжелый, погруженный в себя взгляд, даже не обративший внимание, как страстно на него смотрела девушка. Кристина поняла: пусть он не понял того, что она сказала, но его разум чист, как у младенца, и ее слова стали поводом для размышлений.

«Он и правда чудак, – сев на лавочку, размышляла она. – Что-то в нем все-таки есть. Не все бы задумались над моими словами. Обычно люди считают, что все знают, но этот мужчина был, словно чистый лист, не запятнанный стадными мыслями общества», – ее даже немного передернуло от мысли, что обыкновенная чуткость, даже в глазах незнакомца, способна отварить даже самое скрытное сердце.

Альмерх стоял напротив величественного Зимнего дворца и его пробрало волнующее чувство разочарования. Он привык к возвышающимся до небес черно-серым зданиям из прочного сплава, и эти дома на улицах Санкт-Петербурга казались ему одновременно убогими и привлекательными. Его понятие о красоте было иным, созданным самарской культурой. Если бы Зимний дворец перенесли бы к нему в город (пришлось бы вырубить лес, чтобы освободить место на планете), его бы все считали помойкой. Оглянувшись, он увидел, как люди восхищаются этим сооружением, с сияющими глазами полными любопытства разглядывают достопримечательность и фотографируются на ее фоне. Альмерх не мог постичь красоту здешнего мира. В его голову до сих пор лезли слова Кристины, и вдруг на него накатило отчаяние, что здесь он больше походит на дикаря, чем все эти невежественные люди, которые и десятой части его знаний неспособны постичь. То, что говорила ему девушка, было глубже, чем просто сухие факты. Она не просто знала, что говорит, а понимала эти истины.

«У них есть амбиции, навязанные обществом и СМИ, и к этим ложным идеалам они и стремятся. Заработать больше денег, даже не понимая, зачем; большой дом, не осознавая, что он не заменит семью и душевную пустоту; высокая должность и временное величие, пока их не уберут, как заржавевшую шестеренку в этом бессмысленном рабском круговороте», – Альмерх прокрутил слова Кристины еще раз.

Он ничего не понял. Он не до конца осознавал иерархическое разделение в человеческом обществе. Эйрис ему передала часть информации по этому поводу, но там ни слова не говорилась о рабстве. Он мог бы включить чип, чтобы индивидуальный помощник разжевал слова девушки, но ему этого не хотелось. Ему нравилось, когда его нейронные соединения активизируются без помощи внешних факторов, а его собственными усилиями. Получив сведения об истории человечества, он знал, что рабство ныне незаконно на этой планете. Но почему Кристина видела в людях рабов? Этого он понять пока не мог.

Чип был отключен, но сохранял в своей памяти все увиденное Альмерхом, чтобы к этому потом можно было вернуться. Альмерх не боялся, что что-то забудет. Уже через пятнадцать минут его мысли были заняты совсем другим. Он стоял на площади и разглядывал прохожих, любуясь их открытым проявлением эмоций. Они веселились и смеялись, а он, припомнив слова Кристины о том, что все эти люди несчастливы, еще раз поразился.

«Наверное, она просто неадекватная, – заключил Альмерх. – На Земле, не то что на Неоре, люди по-настоящему получают удовольствие. Разве может быть человек несчастен, так широко улыбаясь?»