Человечья магия

— Сама толком не понимаю… — Лия старается быть серьезной, но глаза ее выдают. — Мы просто репетировали. Даже и не думали, что… и вот. Здорово, правда?!

— Здорово.

— Ты не рад?

— Я рад.

Это реакция. Откат. Слишком долго стараться — и получить все, к чему стремился, вот так, совершенно без напряга — такое кого хочешь выбьет из колеи. Потому-то и нет никакой радости — слишком обыденно все получилось. Словно обманули с наградой. Нормальная реакция. Пройдет.

Ррист зевает во все свои тридцать два, белые и такие — теперь! — жутковато ровные. Встает, лениво потягиваясь. Автоматически фиксирую изменения: зубы, запах и какое-то новое спокойствие, что ли? Никогда ранее, даже в самом глухом междуфазье, не был он настолько спокоен.

— Мы пока у тебя поживем. В подвале, ну где вы раньше как раз человеков держали, — говорит он, крепко беря Лию за руку. — У тебя там все равно сейчас никого нет. А потом придумаем что-нибудь. Пошли!

— Спасибо тебе, — торопливо частит Лия, продолжая улыбаться виновато и самодовольно одновременно. В глазах ее по-прежнему светится обожание. Только смотрит она теперь этими обожающими глазами вовсе не на меня. — Без тебя мы бы никогда… Извини, что так получилось, и, пожалуйста, не обижайся, я не хотела, оно само как-то так…

— Ты идешь или нет? — Ррист замирает на пороге, он напряжен и готов защищать добычу. Раньше бы я сказал, что он нервно подергивает хвостом — но теперь хвоста у него нет. Он что — думает, я буду с ним драться? Зачем? Хотя стоило бы.

Не обижайся.

Хм…

Двойное предательство, и — не обижайся! Подруга и друг, как из анекдота — «Сюрприз!». Единственный удачно закончившийся эксперимент прошел совершенно бесконтрольно. Вместо того, чтобы научно, под наблюдением, в стерильных условиях лаборатории и со скрупулезной поэтапной фиксацией каждого шага, они провернули все по старинке! В саду! Словно малые дети! Никаких точных данных, никаких записей. И остается только гадать, что же именно послужило последней осиновой щепочкой. Гадать — и делать все заново. Столько работы хнеру под хвост, да что там хнеру — оборотню! И только потому, что эти двое зарепетировались! И после этого — не обижайся?!

Только вот почему-то мне казалось, что Лия просила ее извинить вовсе не за это. А за что тогда, интересно? Неужели за пошлую анекдотичность сложившейся ситуации?

Эпилог

— Какой же ты всё-таки еще молокосос, Терри…

Дед вроде бы не обзывается. И голос скорее даже сочувственный. Но от этого почему-то только обиднее. Вот уж от кого я такого не ожидал, так это от деда, взять и попрекнуть меня моими вкусовыми пристрастиями! А еще вроде бы взрослый и даже как будто бы умный. Хлопнуть, что ли, дверью и уйти? Пришел поговорить с ними как с умными серьезными нелюдьми, а им лишь бы хихикать да сливаться. Ну и обзываться еще. Как маленькие! Оскорбиться, что ли? И лет десять с ними не разговаривать… Эх, почему я раньше до такого не додумался, когда они еще не общались! Вот бы была великолепная месть. А сейчас не сработает — им пофиг будет, а мне скучно.

— Не дави на мальчика, ему не повезло родиться в благополучное время. Мы же не по годам взрослеем, а по событиям, я тебе сколько раз говорила!.

— Каюсь. Не сопоставил. Я-то ведь с вашими как-то не очень, по тебе и равнял.

— И совершенно напрасно. Я — нетипичный случай. Мне повзросление организовали ускоренным темпом, жизнь такая была. А ты бы лучше Альму вспомнил. Она ведь так и осталась ребенком, хотя и подарила нам Терри.

— Миа кульпа… каюсь.

— Эй! — прерываю я их воркованье, так и не решив для себя, буду ли обижаться. — А ничего, что я тут вроде как рядом стою?

Ноль внимания. Бабушка хихикает и почти полностью растворяется, видна лишь слабая дымка над креслом-качалкой. Но оно продолжает ритмично раскачиваться, значит, она никуда не ушла. Просто расслабилась.

Радует лишь то, что в их безумии моей вины, похоже, все-таки нет. Окситоцин выветрился бы давно. Скорее всего, тут как с хвостатыми, у стариков свои фазы, только амплитуда колебаний куда шире, волны длинные — намного длиннее, чем от полнолуния до полнолуния, вот потому-то я ранее и не замечал. Не было пика. Остается надеяться, что на спуске они вернутся в норму, а пик не затянется на несколько лет. Последнее предположение пугает меня сильнее всего, поскольку выглядит наиболее логичным и обоснованным — ведь если при шаге подобного маятника в двадцать восемь дней пик длится около трех суток, то при увеличении шага до полувека и время пика должно будет увеличиться соответственно. Если это так, то меня ожидает несколько очень веселых лет. Будем надеяться, что зависимость тут все же не прямо пропорциональна…

— Он у нас совершенно ничего не понимает, — шепот у деда громкий, хорошо поставленный. Таким со сцены монологи блажить, или там с кафедры. — Ну да, ну да… счастливое детство, мирное, спокойное. Вот и затянулось. А мы не заметили.

— Ты не заметил.

— Каюсь.

Дед сегодня мирнонастроенный просто до отвращения. Иначе и не скажешь.

— Эй! А ничего, что я тут рядом и все слышу?