Человечный человек

Встав с кресла, Родион открыл окно своего балкона и высунулся наружу. Осматривая окрестности района, парень отдельно зафиксировал взор на автобусной остановке, с которой у него были связаны самые различные переживания. Помнится, когда рано утром он вот так же, как и сейчас тот студент, стоял под этой остановкой. Время было раннее, зимнее, кажется, даже снежок порхал. Автобус всё не появлялся, Родион уже опаздывал на первую пару, когда вдруг где-то слева от него послышался разговор группы уже не молодых, но и не совсем старых людей. Они активно обсуждали его очки, причём громко и вслух, называя его очкариком и, скорее всего, даже провоцируя на конфликт. Родион стоял молча, мысленно презирая этих индивидов. Сегодня, впрочем, как и всегда, возле остановки по всему газону, если эту жалкую лужайку можно таковой назвать, валялся мусор. Пакетики от чипсов, пластиковые бутылки из-под газировки, осколки от стекла, пачки от сигарет, бычки и ещё, ещё, ещё много чего. Продолжать можно до бесконечности.

– Не жилая улица, а свалка. Недолюды годами старались на славу. – едко заметил человек, заходя в зал.

Ночные шторы делали комнату тусклой и даже играли свою воображаемую мелодию на органе, музыкальном инструменте, что так нравился Родиону. Бывало, сидя в одиночестве в своей мрачной комнатушке, он включал на своём смартфоне церковный орган католической церкви и, вслушиваясь в каждую ноту этого, без преувеличения, будоражащего сердца инструмента, подолгу обдумывал свой день. Обои молочного цвета очень хорошо сочетались с так любимим его напитком – чашкой кофе с молоком, что стояла на журнальном столике возле внушительного серого дивана. Родион плюхнулся на диван и уставился в стену. Ещё недавно там, куда смотрел человек, висел плазменный телевизор. Этот телевизор включался редко, но, когда включался, сокрушительно покрывался бранью в сторону новостных телеканалов, вещавших о превосходной жизни жителей города Торф. Как-то в один вечерний день парень подошёл к телевизору и ударил по нему несколько раз со всей силы. Экран вдребезги, а накопившиеся дурные мысли – врассыпную. После этого случая телевизор упокоился в кладовке, а Родион вместо ругани с коробкой дьявола стал периодически смотреть в стену, сортируя в своей голове накопившиеся противоречия с самим собой.

Вибрации телефона, лежавшего на диване с левой стороны от человека, переключили его внимание. На экране высветилось «Мэр».

– Алло… Да… Человеков всё ещё колеблется… Нет, я уверен в нём. Из него получится замечательный скальпель, что удалит въевшуюся в тело города опухоль…

Родион вновь вышел на балкон. Устремив свой взгляд в сторону противоположного многоквартирного дома, он беспредельно удивился. Окно пятого этажа, там, где находилась квартира Человекова, переливалось красным, синим, фиолетовым цветом. Открыв окно, до слуха донёсся громкий бас музыкальной колонки.

– Господин мэр, я вам перезвоню. – бросив трубку, парень незамедлительно стал искать в номерном списке контакт Человекова…

***

Открыв глаза, Человеков не сразу осознал, где находится. Комната была знакома. Бледно-синие обои, футуристическая люстра в форме трёх колец, тёмные шторы и этот знакомый запах спиртного. Попытавшись опереться на свои локти, человек неожиданно для себя ощутил, как его движения что-то сковывает. Повернув голову влево, он увидел причину своей физической скованности. На его груди лежала голова Инги. Её белоснежные волосы скрывали лицо. Её бледные тонкие руки обнимали саму себя. Она, как ребёнок, невинно посапывала, поджимая свои колени.

Тело начинало затекать. Но ещё неудобнее было бы её потревожить. Вспоминая вчерашний день, человек несколько раз проклял себя за несдержанность, ведь если тот недолюд с пронзённой насквозь ладонью обратится в полицию, значит, Человекову придётся объясняться, а объясняться он не любил больше всего на свете. Оправдать себя, когда у тебя ноги трясутся от выступления на публике, означало бы сболтнуть чего-нибудь лишнего, а сболтнуть лишнего означало бы подать полицейским ниточку от клубка, а подать полицейским ниточку от клубка означает дать возможность раскрутить его, что ознаменовало бы поражение.

Неожиданно из коридора стали доноситься шаги. Медленные, вальяжно стелющиеся по скрипучему полу квартиры. Кто бы это мог быть? Входная дверь обычно всегда была закрыта на ключ. Вчера же Человеков забыл её закрыть, оставив открытой на целую ночь. Дверь в комнату Инги стала приоткрываться, и во входном проёме появился Родион. Его лицо было каменным, но глаза бегали по комнате до тех пор, пока не увидели Человекова. Поражённый представшей перед ним картиной «человек и недолюд», Родион нахмурил брови, а его ноздри, то ли от гнева, то ли от неожиданности, расширились. В его руке был складной нож, остриём которого он что-то начертил на одной из деревянных частей косяка. Затем, не сводя с Человекова глаз, он стал медленно уходить, закрывая за собой дверь.