Человек без маски

─ Я тебя, служака, сгною… Я тебя, щенок вонючий, сошлю в Афганистан…

Схватившись за сердце, он вновь прорычал:

─ Я тебя из партии выкину, сопляк вонючий…

Беспомощность начальника придала подчиненному силы. Он решил играть в жестокую игру до победного конца, до последнего издыхания. На деле это означало полнейший провал его военной карьеры. И не только это. Размышлять о чем-то другом страшном у него не было времени. Он подошел к полковнику, который почему-то закрыл глаза и откинулся на спинку кресла, и четко произнес:

─ Товарищ полковник, не надо меня пугать Афганистаном… Я никогда не боялся трудностей, не побоюсь и пуль…

Приподнявшись на носках полуботинок, он с уверенностью в голосе добавил:

─ Всем известно, что прежде чем воевать, надо хорошо знать вероятного противника. … Вы, товарищ полковник, историю сопредельного государства не знаете…

Самойлов на нравоучения клерка не реагировал, не было сил. Одно он знал очень четко. Он никогда не будет уважать себя, если сегодня, пусть даже завтра или послезавтра, если он не расправится с этой гнидой.Тем временем, Рокотов наступал. Он, словно стервятник, жаждущий крови, нападал на того, кто сидел в кресле с закрытыми глазами. Молодому хищнику с человеческим обличием сейчас было все равно. Он уже не видел смысла в своей жизни, несмотря на то, что ему было всего-навсего двадцать семь лет… Все то, что можно было потерять, он уже потерял, потерял навсегда…

Он слегка поправил фуражку на голове и словно оракул, человек, суждения которого признавались непреложной истиной, откровением, изрек из себя:

─ Мне известно, что за всю историю существования Афганистан никто и никогда не побеждал… И еще, товарищ полковник… В это государство надо с цветами приходить, а не с оружием…

Неожиданное умозаключение полкового идеолога Самойлова окончательно вывело из себя. Он мигом открыл глаза и несколько подался вперед, затем привстал из-за стола и почти по-бабьи взвизгнул:

─ Ты, капитан… Ты, умник, решил подвергнуть сомнению внешнюю политику нашей родной Коммунистической партии… Я, я-я-я слов не нахожу…

Что-либо еще говорить мужчина средних лет уже не мог. Он обеими руками схватился за голову и неестественно плюхнулся в кресло. Рокотов же, наоборот, был предельно спокоен. Ему не хотел попадать в какой-либо переплет, тем более, политический. Это всегда плохо заканчивалось. Однако свое суждение он решил довести до конца. Он несколько приободрился и еле слышно прошептал:

─ Товарищ полковник, не надо утрировать мои слова… Одно запомните раз и навсегда. Я всегда был предан идеалам нашей партии и свое дело, как политработник и как коммунист выполнял очень честно… ─ Затем он развернулся и стремительно вышел вон…

За пределами небольшого клочка земли, обнесенного серым забором, кипела жизнь со своими законами и со своими причудами. Рокотову захотелось пить и кушать. Он зашел в первый же попавший ему на пути овощной магазин и купил мандаринов. Прямо у прилавка разорвал упаковку и очистил самый большой плод, с жадностью его проглотил. Кавказские цитрусы ему очень нравились. Нравились они и его жене, Алле. Вскоре он вновь вышел на улицу и двинулся в сторону офицерского клуба. Одноэтажное здание старой постройки, обрамленное двумя десятками вечнозеленых елей, было одним из красивейших в городе. Оно чем-то напоминало ту жизнь, которая кипела в этих краях лет сто-двести назад. Рокотов присел на скамеечку, открыл упаковку и стал очищать очередной мандарин. Неожиданно позади раздался чей-то топот. Он обернулся и увидел перед собою солдата. Он страшно запыхался и некоторое время не мог отдышаться. Затем он улыбнулся, приложил руку к головному убору и протараторил:

─ Товарищ гвардии капитан, Вам необходимо срочно явиться к военному прокурору дивизии…

Увидев недоуменную физиономию офицера, солдат еле слышно продолжил:

─ Я выполняю приказ дежурного по штабу…

О чем-либо расспрашивать посыльного офицер не стал. Солдату приказали ─ он выполнил приказ. Остальное уже не его дело. Андрей утвердительно кивнул головой и вновь стал кушать мандарины. Они теперь казались ему уже не столь вкусными, какими были лишь несколько минут назад. За время очень короткой трапезы он успел довольно серьезно поразмышлять. Вывод напрашивался сам собой. Он был однозначным. Над ним навис дамоклов меч, он может не только разрушить его военную карьеру, но и снести его голову. Мысль о том, что его вызывают к прокурору по приказу полковника Самойлова у офицера появилась несколько позже. Появилась и тотчас же отошла на задний план. Какой-либо связи между визитом в кабинет своего шефа и армейским правонарушением он не видел…