Человек без маски

Рокотов, заметив оживление на физиономии майора, несколько призадумался. Невольно вспомнил о недалеком прошлом подобных органов. Он не исключал, что под столом прокурора или в каком-либо другом месте вмонтировано подслушивающее устройство. От умело поставленной ловушки его могло спасти только молчание. Карпов перемены в поведении приглашенного заметил. Он, словно опытный массажист, нащупав болевые точки организма молодого мужчины, решил форсировать ход дела. Он понял, что капитан, облаченный не столь уже и малой властью, в некоторой степени надломился. Надломился, правда, не до конца. Он слегка улыбнулся. Затем привстал из-за стола, прошелся по кабинету. Вынул из кармана брюк пачку сигарет и неспеша закурил. Предлагать сигарету тому, кто был в сидячем положении, не стал, посчитал излишним. В его кабинет, как правило, приходили люди в погонах не для получения наград. В большинстве своем он работал с теми, кто переступал черту закона. С солдатами было куда легче, чем с офицерами.

Судьбу преступников определял не только он один, Карпов Анатолий Иванович. Казнить или миловать их ─ прерогатива партийных органов Советской Армии. И даже сейчас, не позвони ему начальник политического отдела, и не было бы никакого досье на Андрея Петровича Рокотова. Майор сильно затянулся, слегка почесал своей влажной ладонью верхушку головы. Он не ожидал, что ему сегодня придется нервничать. Потом неспеша подошел к столу и медленно опустился в кресло. Беседу он начал издалека. Хотел проверить состояние нервной системы офицера, который сидел очень смиренно, и словно истукан, изредка блукал глазами то на потолок, то на стену, на которой висел портрет Министра обороны СССР.

Карпов слегка кашлянул, с голосовыми связками все было в порядке, и очень доверительно произнес:

─ Андрей Петрович, извините меня… Сегодня у нас как-то нехорошо получилось. Мы с Вами образованные люди и к тому же коммунисты…

Ответной реакции со стороны капитана не последовало. Он молчал и продолжал внимательно следить за губами худощавого мужчины, которые почему-то были страшно влажными и липкими. Словно, он только что кушал арбуз или пил сгущенное молоко. Безмолвие не испугало прокурора. Он лишь слегка покачал головой и уже на более серьезной ноте продолжил:

─ У полковника Самойлова появилось определенное опасение за то, что Вы обвиняете нашу армию в коррупции…

Рокотов опять молчал. Карпов, скорее всего, и на этот раз не ждал ответной реакции со стороны офицера. Он вновь произнес:

─ Мне, честно говоря, не верится, что у недавнего интернационалиста могло возникнуть сомнение в необходимости укрепления наших границ на юге страны…

Карпов внезапно замолк. Перевел дух и Рокотов. Он теперь нисколько не сомневался, что надо во что бы то ни стало придерживаться прежней тактики поведения. Только молчание может его спасти. В противном случае, эта худоба с редколесьем волос на голове нальет на него столько грязи, что не унесешь.

Майор, постучав пальцами рук по столу часто и дробно, словно барабанщик, продолжил:

─ Андрей Петрович, Вы прекрасно знаете, что интернационалистом был великий Ленин. Партия и на современном этапе развивает его учение…

Поерзав задницей, и слегка наклонившись в сторону посетителя, он почти по-дружески, даже в какой-то степени заискивающе прошептал ему на ухо:

─ Немалый вклад в это дело внесли и Вы, уважаемый Андрей Петрович…

Притворное сюсюканье прокурора ни на йоту не изменило поведение Андрея Рокотова. Он молчал. Его безразличие у юриста сильного раздражения не вызвало. Карпов только слегка ухмыльнулся и покачал головой. Он на месте гордого валейца точно так же себя бы вел. Молчание ─ золото. Этому правилу придерживались в древние времена, придерживаются его некоторые личности и сейчас. Он вновь бросил взгляд на того, кто сидел напротив. Глаза симпатичного мужчины были отрешенными, даже неживыми. Затем он посмотрел на свои часы. Прошло около получаса беседы наедине. Ощутимых результатов все еще не было. Полковник Самойлов просил позвонить сегодня же…

Карпов вновь встал из-за стола и подошел к окну. Желание несколько отвлечься от привычной работы, у него тут же отпало. Самойлов, наверняка, жаждал крови от офицера-валейца. И это кровопускание должен сделать никто иной, как он, прокурор дивизии. Его далеко нерадостные размышления прервал телефонный звонок. Анатолий Иванович подбежал к аппарату и приложил трубку к уху. Рокотов, которому сейчас было не до посторонних звонков, кое-что уловил из разговора офицера. Из полка, который дислоцировался в километре от штаба дивизии, сбежал солдат. Он взломал дверь одного из магазинов и украл два ящика пива…

Майор положил трубку и тяжело вздохнул. Затем посмотрел на портрет Министра обороны СССР и несколько загадочно произнес:

─ Вот опять надо разбираться… Почему наши доблестные защитники Родины взламывают магазины и расстреливают своих сослуживцев в карауле? Почему?… Все не пойму…

После этих слов он вальяжно уселся в кресло, и бросив взгляд на собеседника, с хитринкой с голосе добавил: