Человек безумный. На грани сознания

Эта неистовая деятельность самопознания, проявляющаяся в патогенезе у психически больного человека, безусловно, имеет филогенетические корни. После филогенетической инверсии психики, когда социальное начало довлеть и требовать своей дани в виде соблюдения условностей общественной жизни, она – эта деятельность самовосприятия, полная необычных чувствований, – попала в разряд патологии наряду со многими другими видами первичной психической деятельности; в то же время в человеческий мир пришла и скука. Аутистам и шизофреникам не бывает скучно с самими собой.

Понятие «устойчивого патологического состояния» широко используется психиатрами для обозначения самых разных форм хронического помешательства.

Н. П. Бехтерева, автор этой концепции, отметила его парадоксальность. «Устойчивое патологическое состояние – один из важнейших факторов адаптации организма к среде, процесс биологически положительный – играет в лечении роль осложняющего фактора, – пишет она. – Это один из многих парадоксов в диалектике проблем жизни, определяющих общие принципы здоровья, выживания, болезни и смерти!» (Бехтерева, 1988. С. 81).

Н. П. Бехтерева старается обходиться без упоминания традиционных нозологических форм, как то: шизофрения, паранойя, олигофрения… Для нас важно подчеркивание ею адаптационного значения УПС (устойчивого патологического состояния). И она совершенно справедливо отмечает парадокс, связанный с этим, потому что на той биологической основе, которая подразумевается в качестве филогенетического фундамента психики человека – будто «мало-помалу» из узкоспециализированного маленького мозга обезьяны образовался мощный универсальный инструмент мыслительной деятельности человека разумного (без перелома, превращения в «свое иное», отрицания отрицания), – остается ссылаться только на парадокс.

Устойчивое патологическое состояние, на мой взгляд, потому имеет такое адаптивное значение, что в филогенезе оно представляло собой именно адаптацию к изменению работы мозга в связи с тем, что устойчивое разделение Я и другой Я у наших предков приказало долго жить в ходе становления единства сознания человека. Устойчивое патологическое состояние – это в просторечии «тихопомешанный», у которого в голове голоса.

Имея глубокие филогенетические корни, патологическое состояние чрезвычайно устойчиво, и эта устойчивость становится при лечении осложняющим фактором. При такой интерпретации феномен УПС, отмеченный Бехтеревой, становится понятен, и парадокс снимается. Устойчивое патологическое состояние психики, т. е. хроническое безумие в самом широком смысле слова, берет начало в архаической форме адаптации пресапиенсов к условиям функционирования их психики в качестве Homo asapiens, а у людей проявляется как рецидив. «Вспомнившись», оно пытается вернуть себе утраченные «права» и заместить собой нормальное самосознание. В таком качестве оно проявляется как форма адаптации, что и затрудняет лечение.

При внешнем наблюдении в Желябужском доме-интернате мне бросалось в глаза, что психохроники, будучи признанными недееспособными, обладают при этом яркой индивидуальностью, в которой безумие странным образом сочетается с инстинктивным здравым смыслом. Именно поэтому они не безлики, к ним легко прилипают клички, отражающие их странные индивидуальности. Одного, например, прозвали Витя-Чуешь: мужчина обладал буквально животным чутьем.

Устойчивое патологическое состояние психики в большинстве случаев является не болезнью, равнозначной по последствиям телесным заболеваниям. Соматическое заболеваниене не может быть способом адаптации, а психопатология в устойчивом состоянии – может. В известном смысле это даже не заболевание, а эволюционный сбой, представляющий собой «соскальзывание» с той эволюционной горы, на который эволюция закатила шар сознания. И там, куда пришлось скатиться, в известном смысле, легче жить.

Задача врача заключается в том, чтобы «вкатить шар» обратно в гору, при том что он не хочет катиться вверх, стремится скатиться в свой первобытный уют. Можно представить себе, какой это Сизифов труд. Поэтому в большинстве клиник предпочитают медикаментозное лечение, которое временно помогает медикам, но не больным: их психика от нейролептиков теряет чувствительность, и человек постепенно превращается в овощ. Не случайно правозащитники борются с медикаментозным лечением как таковым. В Петербурге с такой врачебной практикой активно борется команда Романа Чорного.