Человек безумный. На грани сознания

В частности, такое мышление – ассоциативное – стало основой религии. Это вторая временная форма мышления, которую можно по-русски называть сопричастным мышлением (надеюсь, теперь ошибка переводчиков Леви-Брюля стала понятней). Это в том числе мышление чеховского «соседа», выстраивающего ассоциативные ряды в разные стороны, буквально представляющего себе человека вниз головой и делающего на основе этой ассоциации выводы. Да простят меня антропологи, но сакраментальный тезис, будто человек произошел от обезьяны, – тоже следствие ассоциации, основанной на внешнем сходстве: данный «вывод» появился до раскопок, находок, генетики и последующими исследованиями не подтвердился. Причинное мышление подводит к иному истоку (Тен, 2005).

Ассоциативное мышление бывает смешно как источник разветвленных суеверий, в том числе «научных», но это уже не шизофрения, не навязчивый partage (расщепление) сущностей, приводящий к связыванию человека по рукам и ногам в предметной деятельности.

Сопричастное (ассоциативное) мышление тоже далеко еще неэкономично, т. к. делает возможным допущение нескольких причин. Например, наступила засуха. Священник скажет, что Бог прогневался на людей, потому что они редко посещают церковь. Бродячий проповедник скажет: причина в том, что сама церковь погрязла в грехах, а люди наказаны за то, что ходят в церковь и целуют руки попам. Приезжий диссидент станет доказывать, что царь грешник, поэтому Бог царство наказывает. Деревенская знахарка посоветует искать женщину, которая обрезала волосы, но не закопала их, а сожгла, чем и вызвала засуху. Ее надо побрить налысо и утопить, тогда, возможно, пойдет дождь. До Бога высоко, до царя далеко, поэтому, как правило, хватали женщину…

Пришло время, когда люди, по сути дела, идя по пути дальнейшего упрощения мышления, поняли: надо искать одну необходимую и достаточную причину и устанавливать причинную связь, а не множество ассоциаций в разные стороны. Так появилось причинное мышление, апофеозом которого является наука, а ее главным принципом – «бритва Оккама» (не множьте сущности без необходимости). Максима, взятая в скобки, – по сути дела, когнитивный императив, категорический запрет на ассоциативное мышление. Применительно к нашему примеру: установили, что причиной засухи является перемена направления ветра, – и не надо больше ничего выдумывать. На базисе причинного мышления появляется культура, не позволяющая топить женщин в связи с засухой. Формируется аксиосфера (система ценностей культуры). Человек, обладающий причинным мышлением, но функционирующий вне аксиосферы культуры, воспринимается как моральный урод. Культурная надстройка начинает принимать меры, чтобы такие люди не имели доступа к общественно-значимым целям, корректируя систему образования и воспитания.

Всеобщий закон энтропии грозит Вселенной смертью. Можно подумать, будто упрощение мышления согласно закону энтропии – безысходный процесс, что мы сами способствуем энтропии и сами ускоряем трагический исход. Но именно потому, что причинное мышление является самым экономичным, мы смогли создать культуру, а это самый мощный антиэнтропийный фактор. Культура, имеющая аксиосферу и объектное воплощение, когда о самой культуре можно рассуждать предметно, возникла еще на фазе ассоциативного мышления, но современный вид приобрела, когда появилось причинное мышление. Агрессивный вброс Тертуллиана («верую, ибо абсурдно») был реакцией на причинное мышление, утверждавшееся в правах.

На уровне обыденного сознания причинное мышление (логика) утвердилось, когда люди осознали, что «бабка говорит надвое», и дали негативную в целом оценку такому способу познания действительности. Людям нужна единая причина, ибо без этого невозможна единая цель. Целеполагание невозможно на мине абсурда и на трясине «надвое-говорения». Детерминизм подразумевает единство причин и целей, причем не только в научном дискурсе и в практической деятельности, но даже и в религии, которая рано или поздно приходит к понятию causa sui («причина себя»), в котором содержится не только причина, но и цель. Само появление теологии как отличной от мистики формы познания Бога говорит о необходимости причинного мышления как преодоления ассоциативного, даже в рамках креацианизма.

Любая религия, включая язычество, рано или поздно приходит к теологии, которая дискурсивно является наукой, ибо формально это логическое мышление. Язычеством, имеющим теологию, является, например, буддизм. Даже в абсурде Тертуллиана содержится логика и здравый смысл: зачем верить в то, что неабсурдно? Это достаточно знать.

Законы природы мудры, включая закон энтропии. Упрощение оборачивается созданием новых сложных структур, потому что облегчает работу мысли. Идя по пути структурного упрощения, мы функционально усложняем машины. Ламповая «супер-ЭВМ» 70-х годов XX в. была устроена гораздо сложней современного самого дешевого смартфона, а возможностей у нее было неизмеримо меньше, хотя она одна занимала целое здание.