Человек безумный. На грани сознания

Представим себе, как восприняли бы современные люди взрослого человека с партиципированным мышлением. Назовем его, например, Леонид Борисыч. Он рисует трамвай, карандаш ломается, он сам себе говорит, что целый трамвай рисовать дальше нельзя, начинает рисовать сломанный вагон, продолжая разговаривать сам с собой. У него умирает близкий человек. Леонид Борисыч роет ямку, из земли выползает червяк. Леонид Борисыч идет и убивает первого встречного в той стороне, в какую пополз червяк. Потом наш гипотетический герой приносит жертву большому пальцу своей ноги. У него заболевает сын. Леонид Борисыч глотает выписанные мальчику лекарства и ждет, когда тот выздоровеет. Кроме того, он обзывает идиотами покойников, которые не предупредили его о болезни сына. Ночью у дома соседа завыла собака, – Леонид Борисыч идет и убивает соседа… Добавьте к этому, что Леонид Борисыч не только считает, что произошел от обезьяны, но что он является ею (вспомним антрополога А. Маркова, убежденного в том же). Индейцы бороро – это красные попугаи, а он, Леонид Борисыч, самка шимпанзе собственной персоной, извольте любить и жаловать. У него даже самец есть по имени, например, Лев Самойлыч.

Где окажется обезьяночеловек, живущий среди нас и даже, возможно, имеющий ученую степень? Почему нет? Антрополог Вишняцкий уверяет, что обезьяна способна к «особенно сложной интеллектуальной деятельности». Значит, и диссертацию может защитить.

В скорбном доме среди других сумасшедших нашему герою самое место – и это будет для него щадящий исход.

Параллель между партиципированным сознанием первобытных людей, аутическим и эгоцентрическим сознанием детей и сознанием шизофреников уже в начале прошлого века напрашивалась сама собой. Буквально висела в воздухе, особенно после появления психоанализа, с его повышенным вниманием к шизофрении, к детству, к сумеречным состояниям сознания в целом. После того как К. Юнг дополнил фрейдизм анализом мифологического мышления, со многих перьев начали падать капли догадок о глубинном родстве трех форм мышления.

Обычно первым, кто свел воедино психопатологию шизофрении, психологию развития и психологию первобытности, называют А. Шторха. Но это неверно. Его статья «Мир начинающейся шизофрении и первобытный мир» вышла в «Журнале нейрологии и психиатрии» в 1930 г. (Storch, 1930).

Третья великая книга, появившаяся в переломные для психологии 20-е годы XX в., – это «Медицинская психология» психолога и психиатра Эрнста Кречмера. Она вышла в Германии даже раньше, чем книги Леви-Брюля и Пиаже во Франции: в 1921 г.

Леви-Брюль исходил из первобытной ментальности. Пиаже исходил из мышления детей. Кречмер идет в своих сравнениях от патопсихологии цивилизованных людей к первобытным людям и к детям. Это, можно сказать, третья изометрическая проекция, придающая окончательный объем теории, которую, в принципе, можно считать единой теорией Кречмера – Леви-Брюля – Пиаже.

В отличие от Леви-Брюля и Пиаже, Кречмер в СССР и даже на Западе в послевоенные годы был почти неизвестен. Даже его знаменитую конституциональную теорию психотипов (астеники, атлетики, пикники и т. д.), которую знает каждый хоть что-нибудь знающий человек, давали в вузах анонимно. На него не ссылались и даже старались не упоминать. Фамилию я впервые встретил при чтении книги Б. Зейгарник «Патопсихология» в 80-х годах, где она упомянула великого ученого, походя критикнув, – и начал после этого разыскивать его работы. Дело в том, что Кречмера зачислили в коллаборационисты, на мой взгляд, не совсем разобравшись.

Он никогда не писал научных трудов в угоду взглядам фюрера. Наоборот, вразрез с «нордической теорией» доказывал, что у немцев как минимум два расовых типа, причем один – темноволосые, широколицые – напоминает население Казахстана. Гитлер сам был таковым. Эта теория Кречмера имеет глубокие исторические корни (см.: Тен, 2013, «Народы и расы». С. 350–375).

До 1933 г. Кречмер возглавлял немецкую Ассоциацию психиатров. После прихода национал-социалистов к власти ассоциацию передали в ведение НСДАП и от всего ее руководства потребовали вступления в партию. Кречмер предпочел покинуть свой пост, но в НСДАП не вступил. Он не имел отношения к жестоким опытам над больными людьми, к «научному» обоснованию массовых убийств шизофреников, которые делала ассоциация под управлением партайгеноссе. Он виноват только в том, что не уехал из Германии, был мобилизован как врач и работал в тыловых госпиталях.