Человек, Бог и бессмертие. Размышления о развитии человечества

Когда в результате смены системы матрилинейного родства патрилинейным и расселения племен в постоянных местах обитания общество перестало представлять собой калейдоскоп кланов, или родов, а приобрело определенную стабильность и неизменность форм, можно было бы ожидать, что при большей стабильности, сопровождающей развитие культуры, тотемы, обобщенные в более сильные божества, уже не уйдут в небытие, а сохранят свое положение в религиозной иерархии, а тотемы менее развитых племенных подразделений будут сгруппированы под их властью либо как подчиненные божества, либо будут восприниматься лишь как исполнители воли богов более высокого уровня. В подобном состоянии находился тотемизм в Полинезии, где географические условия благоприятствовали изоляции и, следовательно, неизменности состава и территориального статуса племенных групп, чего вряд ли могли достичь дикари на открытых равнинах Австралии или в прериях Америки. Поэтому именно в Полинезии мы находим, если можно так выразиться, тотемный Олимп. Дело в том, что на Самоа существовали как боги более высокого уровня, так и частные божества отдельных семей, причем одно и то же божество воплощалось в виде различных животных. Так, один бог воплощается в ящерице, сове и сороконожке; другой – в летучей мыши, домашней птице, голубе и колючем морском еже; третий – в летучей мыши, морском угре, каракатице, кефали и черепахе; еще один – в сове и кефали; очередной – в птице Porphyris Samoensis, голубе, еще одной местной птице семейства пастушковых и морском угре; следующий – в черепахе, морском угре, осьминоге и садовой ящерице. Представляется справедливым предположение, что подобные божества являются племенными, или фратриальными, тотемами, а тотемы племенных, или фратриальных, подразделений добавляются в качестве их воплощений. Поскольку приписывание тотему человеческих качеств составляет суть тотемизма, то очевидно, что божество, обобщающее в себе целый ряд животных или растений или включающее в себя ряд различных животных и растений, должно, поскольку его животные и растительные атрибуты противоречат друг другу, все более и более стремиться отбрасывать их и сохранять только те человеческие качества, которые, по разумению дикаря, являются общим элементом всех тотемов, составным продуктом которых он является. Иными словами, племенной тотем стремится превратиться в антропоморфного бога. И по мере того как он становится все более и более антропоморфным, подчиненные ему тотемы занимают все более скромные позиции до тех пор, пока нити, связывавшие их с богом, полностью не исчезают из памяти и не появляется поколение мифологов, стремящихся восстановить разорванную связь дешевым методом символизма. Но символизм – это лишь чисто декоративная, хотя и вполне понятная завеса, которую старики любят накидывать на любые тезисы, чтобы скрыть свое невежество в отношении прошлого.

CXXVI. Сложная структура религии

Рассказав так много о призрачной славе, которую человеческое воображение приписывает природным явлениям, что влияют на обеспечение населения продуктами питания, не хотелось бы оставлять читателей под вполне естественным, но неверным впечатлением, что человек создал большинство своих богов исходя из потребностей в еде. Это не так, по крайней мере, что касается религии. Среди видимых, осязаемых элементов, которыми он окружен, и только о них мы говорим, есть и другие, помимо простой потребности в пище, которые оказали мощное влияние, затронув его воображение и стимулировав его энергию, и таким образом способствовали созданию сложной структуры религии. Для сохранения вида репродуктивные процессы не менее важны, чем пищеварительные, и здесь мы вступаем в совершенно иную сферу мыслей и чувств, а именно половые отношения, со всей глубиной нежности и всеми сложными проблемами, которые влечет за собой эта таинственная связь. Изучение различных форм – неосязаемых и ощутимых, тонких и неуловимых, в которых половой инстинкт формировал религиозное сознание нашего вида, – одна из самых интересных, а также одна из самых сложных и тонких задач, которые стоят перед будущим историком религии.