Человек, Бог и бессмертие. Размышления о развитии человечества

Но и вещи, и люди часто наделяются таинственным свойством святости или табу; поэтому часто возникает необходимость по тем же причинам оградить их от соприкосновения с землей, чтобы они не лишились своих ценных свойств и не превратились в обычные материальные объекты, в пустую шелуху, из которой удалено доброе зерно.

СХХХ. Исповедание грехов

Представляется вероятным, что первоначально нарушение табу, иначе говоря, грех, представлялся как нечто почти физическое, некая болезненная субстанция, таящаяся в теле грешника, из которой она может быть изгнана исповедью, как неким духовным очищением или вытравливанием. Это подтверждается формой исповеди, которую практикуют люди кикуйю в Кении (Восточная Африка). Среди них, как нам говорят, «грех, по сути, можно искупить, достаточно лишь признаться в нем». Обычно это делается с помощью колдуна, который изгоняет грех во время церемонии, главным обрядом которой является использование слабительного: kotahikio, происходящее от tahika – «стошнить». Таким образом, среди этих дикарей исповедь и отпущение грехов – это, так сказать, чисто физический процесс освобождения страдальца от бремени, которое тяжелым грузом лежит на его желудке, а не на совести. Это подтверждается и тем, что те же кикуйю прибегают к другому физическому способу изгнания греха из грешника, а именно к использованию козла отпущения, который у них, как и у евреев и многих других народов, используется в качестве транспортного средства для вывоза морального мусора и выбрасывания его в другое место. Например, если мужчина из племени кикуйю совершил инцест, что, естественно, повлекло бы за собой его смерть, он изготавливает заменитель в виде козла, на которого с помощью неблагородной процедуры перекладывает свою вину. Затем животному перерезают горло, и человек очищается от греха, искупленного страданиями и смертью козла.

Таким образом, на ранней стадии развития культуры исповедь в грехах представляет собой скорее телесный, чем моральный и духовный аспект очищения. Это больше магический, чем религиозный обряд, и как таковой он напоминает обряды мытья, чистки, окуривания и т. д., которые так же применяются многими примитивными народами для очищения от того, что мы рассматриваем как моральную вину, но что они рассматривают скорее как телесное загрязнение или инфекцию, которая может быть удалена физическими средствами – огнем, водой, голодом, применением слабительного, нанесением ссадин, скарификацией и т. д. Но когда бремя греха перестает рассматриваться как нечто материальное, как некий привязчивый пар смерти, а воспринимается как нарушение воли мудрого и благого Бога, то очевидно, что соблюдение этих внешних обрядов очищения становится излишним и нелепым, показным действием, не способным умиротворить гнев оскорбленного божества. Единственным средством отвращения его гнева и предотвращения роковых последствий греха теперь считается смиренная исповедь и истинное покаяние грешника. На этом этапе этической эволюции исповедь теряет свой прежний магический характер телесного очищения и приобретает новый облик чисто религиозного ритуала, умилостивления великого сверхприродного и высоконравственного существа, которое простым словом может простить проступок и вернуть грешника к состоянию первозданной невинности. Эта удобная доктрина учит нас, что, для того чтобы уничтожить последствия наших проступков, нам достаточно признать и исповедовать их со смиренным и покаянным сердцем и тогда милосердный Бог милостиво простит наш грех и освободит от его последствий. Для всего мира было бы хорошо, если бы мы могли так легко исправить прошлое, если бы мы могли вспомнить неправильно сказанные слова, если бы мы могли отсечь длинный шлейф, который, как орда мстительных фурий, следует за каждым злым поступком. Но это невозможно. Наши слова и поступки, хорошие и плохие, имеют свои естественные, неизбежные последствия. Бог может простить грех, но природа – нет.

CXXXI. Постоянство суеверий [108]