Человек-эхо

Джесс сидит на диване, поджав под себя ноги. У нее был скучный день. Спала, приняла душ, оделась. Пообедала. Выходить на улицу не осмеливалась, зная, что все ее ищут.

— Что случилось? — спрашивает она.

Гриффин быстро поднимает взгляд, потом хмурится.

— Ничего, — отвечает он. — Вообще ничего.

— Что-то наверняка…

— Совсем ничего! Хорошо?

Джесс вздрагивает от его крика, и он видит ее реакцию. Сжимает челюсти. А потом добавляет, уже тише:

— Просто куча рутинной полицейской фигни, Джесс. Ни одной зацепки. Мы ничуть не ближе к этому гаду, чем раньше.

А потом, больше не произнеся ни слова, опять начинает рыться в рюкзаке и вытаскивает мобильник.

— Вот, это тебе. — Запускает его к ней по столу.

Джесс берет аппарат и с вопросительным видом разглядывает.

— Типа как одноразовый, — объясняет он. — Неотслеживаемый. Я тут подумал, что тебе захочется позвонить дочке…

Ее охватывает внезапный восторг. Она смотрит на телефон, нажимает на экран, пробуждая его к жизни. Мобильник простенький, только с самыми основными функциями, но это хоть какая-то связь с окружающим миром.

Джесс долгим взглядом смотрит на Гриффина.

— Спасибо, — говорит она, расплакавшись.

При виде этого выражения благодарности тот явно испытывает неловкость.

— Ладно, было бы за что… Только постарайся покороче. Я уже скрыл номер, но кто его знает…

Джесс встает из-за стола, отходит в сторонку, садится на диван. Смотрит на телефон в руке, затем по памяти набирает номер мобильного матери. Дыхание у нее перехватывает, когда слышатся гудки, а потом включается автоответчик. Она набирает еще раз.

— Алло? — наконец слышится голос ее матери, полный беспокойства, неуверенный. Джесс опять не может удержаться от слез. — Кто это? — повторяет мать.

— Мам? — наконец ухитряется каркнуть Джесс.

— Джесс, это ты?

— Да, это я, ма, но давай, пожалуйста, потише.

— Где ты? Как ты? — Голос матери переходит на драматический шепот. — Езжай домой, хватит уже болтаться неизвестно где!

— Мам, прости, у меня нет времени для споров. Можно мне поговорить с Элис?

Хорошо слышный вздох.

— Ты всегда была жуткой упрямицей, — говорит мать, как будто Джесс нагрубила учительнице, а не скрывалась от ареста за убийство. — Сейчас.

Какое-то шуршание, еще перешептывания. Потом голосок, высокий и на грани слез.

— Мамочка? — произносит ее дочь.

— Да, сладенькая. Ты в порядке?

— Где ты, мамочка? Где папа?

— Я… — Джесс примолкает. — Я скоро буду дома. Мне пришлось ненадолго уехать, но бабушка с дедушкой присмотрят за тобой.

— Хорошо. А мы сможем посмотреть «Холодное сердце»[33], когда вернемся домой?

Джесс опять шмыгает носом. Нет уже ни дома, в который можно вернуться, ни диска с «Холодным сердцем».

— Мы какое-то время не сможем вернуться домой, сладенькая, — говорит она. — Но бабушка поставит тебе «Холодное сердце».

— Обещаешь? — спрашивает Элис.

— Обещаю. Люблю тебе, лапушка. Можешь передать трубку бабушке?

— Тоже люблю тебя, мамочка.

Опять шуршание в трубке, когда передают телефон.

— Ма? Ты ей еще не говорила про Патрика? — спрашивает Джесс.

— Я… — начинает мать. — Я подумала, что это дело ее собственной матери. Что ты должна быть рядом, когда она узнает.

Джесс кивает, сглотнув.

— Спасибо, ма, — ухитряется произнести она перед тем, как отключиться. Не может заставить себя попрощаться.

Джесс чувствует, что глаза опять полны влаги, а потом ощущает нарастающий гнев. От всех этих эмоций — от всех этих слез, пусть даже и оправданных, — толку все равно ни на грош. Она только что дала дочери обещание. Обещание скоро вернуться. Вот на этом и надо сосредоточить усилия.

Джесс встает, и Гриффин, щелкнув пальцами, тут же показывает на телефон. Она передает ему его; он открывает заднюю крышку, вытаскивает сим-карту и ломает пополам.

Видит, какими глазами Джесс смотрит на него, когда обломки крошечного кусочка пластика, способного облегчить ее страдания, исчезают в мусорном ведре.

— Хочешь, чтобы тебя отследили досюда? — спрашивает Гриффин, и она мотает головой.

Он подходит к кровати и тяжело ложится на спину, заложив руки за голову. Джесс наблюдает за ним.

В очередной раз она теряется в догадках, что же привело ее сюда. В эту квартиру, к этому человеку. И к этой безумной ситуации. Надо уходить. Нав прав, ей нужно сдаться полиции. Это было бы совершенно разумно — но когда слово «разумный» было к ней применимо? И что-то тянет ее к открывшейся перед ними загадке, некая невидимая нить, на другом конце которой — гибель и разорение… Джесс всегда находила отдушину в темных сторонах жизни — все эти сериалы, посвященные реальным преступлениям, все эти убийцы и подонки помогали ей чувствовать себя меньшим отклонением от нормы. Вся ее жизнь была борьбой за стремление быть нормальной. Обрести некую цельность, чувствовать то же самое, что и остальные люди. Но теперь, когда все покровы ее жизни сорваны и она осталась одна, Джесс уже не чувствует необходимости изображать из себя какого-то другого человека. Впервые за всю ее жизнь беспросветный мрак смерти обретает для нее некий извращенный вид смысла. И Гриффин — часть всего этого.

— Проголодался? — спрашивает она.

— Нет.