Человек и песня

1. Вниз(ы) да спо матушке ли, да, спо Волге, да, вот спо Волге,
По широкому ли, да, роздолью, да вот роздолью.
2. По широкому ли, да, роздолью, как вот роздолью,
Розыграласе ли, да, погода, как вот погода.
3. Розыграласе ли, да, погода, да, вот погода,
Погодушка не малая, вот не малая,
4. Погодушка не малая, вот не малая.
Не малая, волновая, вот волновая.
5. Не малая, волновая, вот волновая,
Ничего в волнах ли, да, не видно, да, вот не видно.
6. Ничего ж в волнах, да, не видно, вот не видно.
Только лодочка ли, да, чернеёт, вот чернеёт.
7. Только лодочка ли, да, чернеёт, да, вот чернеёт,
Паруса на ней, да, белеют, да, вот белеют.
8. Паруса на ней, да, белеют, вот(ы), да, белеют,
На гребцях шляпы ли, да, (г)алеют, да, вот (г)алеют.
9. На гребцях шляпы ли, да, (г)алеют, да, вот (г)алеют.
На корьме-от сидел (ы), да хозяин, вот хозяин.
10. На корьме он сидел (ы), да, хозяин, вот(ы) да хозяин,
Сам-то хозяин во наряди-то, во наряди.
11. Сам (ы)-то хозяин во наряди, да, во наряди.
В черном бархатном кафтани, да, во кафтани.
12. В шитом золотом кафтани, да, во кафтани.
Говорит гребцям да хозяин, да, вот хозяин.
13. Говорит гребцям хозяин, да, вот(ы) хозяин:
«Ну-ко грянёмте, робяты, да: «Вниз спо Волге».
14. «Ну-ко грянёмте, робяты: да, «Вниз спо Волге!
Вниз по матушке, спо Волге, да, вот спо Волге.
15. Вниз по матушке ли, да, спо Волге, да, вот(ы) спо Вол(ы)ге,
По широкому ли, да, роздолью, да вот роздолью».

А что это одна из величайших вершин искусства хорового — цепное дыхание в русской народной песне — работникам культуры и дела нет. Их этому не учили. Вот и учат петь «по-культурному». На счету подобных специалистов немалое количество погубленных народных талантов, сельских хоров.

Сегодняшняя Варзуга еще держится. Как и раньше, она экономический и культурный центр края. Жив и ее многославный народный хор.

А когда-то случайный попутчик (приезжий, временный, не терчанин), руководитель районного масштаба (тот, который уверял меня, что никогда не было деревни Вялозера) в ответ на мою откровенность огорчил меня. Я сказала ему, что мечтаю о том времени, когда моя малышка дочь подрастет и я привезу ее с собой на Терский берег познакомиться со «много-множеством» чудес: с людьми сильными, суровыми, веселыми, красивыми и добрыми, погостить среди сказок древних, подстеречь лешего на таежной тропинке, услышать голос Великого Моря (то тихий, невнятно ласковый, то грозный), отгадать загадки мудреные, послушать и перенять песни протяжные, «приговорки» веселые, игры детские исконные, увидеть просторы северные неохватные... «Нет, — уныло сказал руководитель, — лет через пять в этом районе уже не останется ни одного человека. Только в Умбе, в Лесном, в райцентре, будет жизнь. Бесперспективный район, нерентабельный... И хора Варзуги не будет. И песни петь будет некому. И самой Варзуги тоже не будет. Ничего не будет. Море, камни и лес. Как было сначала. Попомните мое слово...»

И вот спустя двенадцать лет после этого разговора я снова иду (в который уж раз!) по Терскому берегу, а рядом со мной очень серьезно шагает с маленьким рюкзаком моя вторая дочь Анюта, большеглазая, внимательная, жадно все запоминающая. Через год пойдет она в школу, и терские сказки, песни, побасенки, бывальщины, загадки, игры и считалки будут для нее не только замечательной книжкой, но и жизненной реальностью. «А помнишь, мама, бабушка Саша спела нам игру «Миколку-циколку» так, как ты меня с Вовой учила, а бабушка Евдокия — немного по-другому! У нее еще там «Ехала лягушка — кинула мякушку». Малышка смеется от удовольствия, удивляя маму умением сравнивать варианты разных записей.