Человек и песня

Во тумане-то печет красноё солнышко[121]

, Печет-то (в) оно во тумане, да во тумане.
Печет во тумане...
При печали-то си... ой,
Сижу я, красная девушка,
Сижу я, бедна, при великой.
Сижу при великой...
Звещёвало[122] серде... ой,
Девушкино серьдчушко,
(в) Оно звещёвало.

(в) Оно взвещёвало...

(й) Занывало-то зло, ой,
Зло, мое ретивоё,
Знало — правды не сказало.

Не сказало...

Наконец-то моя, ой,
Буйна головушка
Сей год спогибаёт.

Сей год спогибаёт...

На кого ли меня, а-ой, да
Ты нещасную,
Милой, (в) оставляёшь?

(в) Оставляёшь...

Я нещасная кра... ой,
Красная девушка
Во свети бедна родилась.

Во свети родилась...

Поскореё того, ой,
Просмешника,
Дурака его лишилась.

Лишилась...

Накутили[123]-то про... ой,
Про нас насказали
Злыя лихи люди.

Злыя лихи люди...

Для того (в) они про... ой,
Про нас насказали,
Розлучить с милым хотели.

Вот хотели...

Не на то ли мой ми... ой,
Милой розсердилсе,
Уехал, со мной не простилсе.

Не простилсе...

Неспособныя[124] па... ой,
Пали встречу ветры,
Назад мой милой воротилсе.

Назад воротилсе...

Под которым-то я, ой,
Я-то сижу окошочком,
Шел — поколотилсе[125].

Шел — поколотилсе...

Да со мной ли, со кра... ой,
С красною девушкой,
Честно розпростилсе.

Розпростилсе...

(в) Он снимал свою мо... ой,
Модную фуражоцьку,
Низко поклонилсе.

Низко поклонилсе...

(в) Он сказал: «Ты прости, ой,
Прощай милая,
Радость дорогая.

Радость дорогая...

За здоровьицё мо... ой,
Моя-то любезная,
Не люби другого.

Не люби другого...

Если лучше меня, ой,
Дак ты полюбишь,—
Меня позабудёшь...

Меня позабудёшь...

Если хуже меня, а-ой,
Дак ты полюбишь,—
Меня воспомянёшь.

Воспомянёшь...

Не нажить тебе бу... ой,
Будёт любезного
Во свети такого.

Во свети такого...

И ни ростом ёго, а-ой,
Да не возростом,—
Всею красотою.

Всею красотою...

Штой походочкой его, ой,
Нежной щёгольскою».

И снова поясняют, спеша дополнить одна другую: «Ище прежно-то время стали мужики да парни где ле отъезжать на промыслы да на роботы, где ле будто в города. Жонки да красны девушки заоставалисе одне дома, дак... Ей, видишь, заране, бедной, серьцо звещёвало... Сам розставаитсе, ей оставлят, а наказыват: «Не люби другого»...

...А вот стынущим зимним глухим вечером звучит удивительная рекрутская песня. Во сыром бору расцветает невиданными цветами береза (воспоминание о священном древе наших далеких предков, у подножия которого совершались ритуалы, сопровождавшие важные моменты человеческой жизни). Мимо этой березы пролегает путь молоденьких рекрутов, за ними идут матери, жены, сестры, невесты: провожают на долгую разлуку, может, на всю жизнь. Голоса поющих звучат тихо, нежно, тепло. Словно женщины прислушиваются к замирающему над лесной дорогой отзвуку шагов уходящих из деревни новобранцев. Глаза поющих полуприкрыты, будто им видится та незнакомая дальняя даль, где суждено служить их любимым. А может, так легче сдержать дождь непрошеных слез? Скрыть лучик надежды на встречу? Кто знает. Варзужанки поют, словно душу открывают на исповеди, чистую, стойкую, терпеливую, любящую крестьянскую женскую душу... Вот уже скрылась из вида Варзуга и плачущие близкие. А дальше уже провожают рекрутов вдоль всего Терского берега девушки чужих деревень («чужи люди — самы ближни»):