Человек и животные

Случай почти анекдотический, но очень ярко характеризующий самые невероятные возможности для переселения насекомых, произошел с одним англичанином. Вернувшись на родину из Египта, англичанин среди прочих вещей привез куртку с деревянными пуговицами. Однажды перед сном, случайно взглянув на висевшую куртку, он заметил, что пуговицы шевелятся. Решив, что шевелящиеся пуговицы — плод усталого воображения, англичанин собрался поскорее лечь и отдохнуть, но пуговицы не дали этого сделать: неожиданно одна из них треснула и из нее появились усики, головка, а затем и все насекомое целиком. То же произошло и со второй пуговицей. Англичанин не стал дожидаться продолжения: быстро срезав все пуговицы с куртки, бросил их в огонь.

Этот человек был знаком с зоологией, имел представление о расселении и размножении насекомых и понял, чем может грозить появление новых вредителей, не живших ранее на Британских островах.

В том, что это были вредители, англичанин не сомневался: жуки обитали в дереве и, очевидно, принадлежали к одному из многочисленных видов короедов или древоточцев.

Конечно, вовсе не обязательно, чтобы жуки эти уцелели на Британских островах. Скорее всего, они, жители теплого Египта, погибли бы в Англии. Но гарантии в этом нет. Жуков было мало? Да, верно. Но ведь Трувело тоже упустил всего несколько гусениц.

И тут встает множество вопросов. Например: почему одни иммигранты, попав на новые земли, гибнут, а другие выживают? (Ведь путешествуют и добираются до новых мест не только те, о которых мы знаем потому, что они проявили себя, но и те, которые погибли и не «сообщили» нам о себе.)

Причин много: неподходящий климат, отсутствие достаточного количества еды, конкуренция с местными видами, которую иммигранты, как правило, не выдерживают. Это понятно. Удивительнее другое: почему выжившие и акклиматизировавшиеся в новых местах насекомые в короткий срок распространяются на огромных территориях и становятся гораздо опаснее, чем у себя на родине? Ведь тот же непарный шелкопряд, живущий в Европе, никогда не размножается в таких катастрофических количествах, как в Соединенных Штатах.

Люцерновый жук-долгоносик, златогузка, стеблевый мотылек и другие вредители, попавшие в Америку из Европы, на родине ведут себя гораздо спокойнее, ущерб, наносимый ими, во много раз меньше. А на гессенскую мушку европейцы вообще обратили внимание лишь после того, как она проявила себя в Америке.

Почему же пришельцы чувствуют себя на чужбине гораздо вольготнее, чем на родине?

Возможно, понять это в какой-то степени поможет история, происшедшая в Московском зоопарке и рассказанная профессором Петром Александровичем Мантейфелем. Однажды в клетке недавно привезенных в зоопарк тигров очутился козленок. Козленок в клетке тигров! Казалось, еще мгновение — и от козленка останутся только клочки шерсти. Но тигры вдруг в ужасе шарахнулись от козленка и приняли оборонительные позы. Ни о каком нападении не могло быть и речи. Козленок же, безусловно не понимая, к кому он попал, смело и доверчиво направился к тиграм. А те пятились всё дальше и дальше, пока не прижались к стене. Оскалив зубы и закрыв от ужаса глаза, тигры в панике стали отмахиваться лапами от козленка. Случайный удар убил его. Но тигры продолжали бояться и мертвого козленка, далеко обходя бездыханное тельце.

Глупые тигры? Испугались маленького и слабенького козленка? Нет, тигры эти были не глупее своих собратьев, прекрасно расправлявшихся с козами. Но эти тигры никогда в жизни не видели коз и козлят. И, увидев такое «чудовище» впервые, испугались.

Трудно сказать, что бы произошло, если бы в страну (условную страну), населенную испокон веков тиграми и животными, на которых эти тигры всегда охотились, вдруг попали бы козлята, которых тигры никогда не видели.

Очевидно, тигры (первое время, во всяком случае) не трогали бы коз, возможно, даже избегали бы их. Козы были бы защищены своей «неизвестностью». Тигров же останавливал бы безусловный, врожденный рефлекс, выработанный в течение веков на определенных животных. Возможно, со временем появился бы другой, условный, выработанный в течение жизни, рефлекс на коз, и они тоже стали бы добычей тигров. Но чтоб такой рефлекс появился, должна была бы произойти какая-то «подсказка», какой-то очень конкретный и точный эпизод (и не один), который бы дал понять тиграм: это тоже еда; или: эти животные безопасны, хоть и непонятны своей необычной внешностью.

Это общее правило, хотя, как и всякое правило, имеет исключения. Поэтому в исключительных случаях птицы или насекомоядные звери поедают незнакомых насекомых, но, как правило, не обращают на них внимания: незнакомое — значит, не годится в пищу. И насекомые на чужбине защищены своей «неизвестностью».