Человек идет в гору

уставившись на нее недружелюбным взглядом: Точка

видел в Наташе единственною причину своего коюфуза,,,

когда комсомольцы его «прокатили на вороных» на

перевыборном собрании.

Ф-444 ^ 22 337

— Как не мое дело?—вспыхнула Наташа.—Не зря вас

называют бюро цеховой канители! Люди минуты

уплотняют. Да что минуты! Каждая секунда иа учете, а тут

?1асы на ветер швыряют.

— Ну, вот что, — крикн»ул Точка, подбегая к

двери, — мы не зерно, ты не мельница, нечего нас молоть

тут на муку!

Наташа смерила его гневным взглядом.

— На тебя, Павлин, я не в обиде: ты и на самом

деле ее зерно, скорее всего одна мякина, а ты, Сережа, на

участке не появляйся: в мук»у смелю!

Она -хлопнула дверью, едва не прищемив Точке

палец.

К концу смены Сережа подошел к стоявшему с краю

станку Клавы Петряевой. Клава взяла его за руку:

— Пойдем к бригадиру. Наташа не велела сдавать

тебе детали.

— Что это еще за партизанщина?! — возмутился

Поздняков, но, не отнимая руки, пошел вместе с

Клавой.

Наташа помахала масляной тряпкой, созывая

бригаду.

Девушки окружили Позднякова.

— Слушай, Сережка,—обратилась к нему Наташа.

— Не Сережка, а товарищ контролер, — строго по-,

правил ее Поздняков и густо покраснел, почувствовав,

что выбросил разом весь боезапас смелости. Девушки

захохотали.

— Хорошо, товарищ контролер, — продолжала

Наташа, не сводя с него пристального взгляда, — нам,

товарищ контролер, посторонние наблюдатели не нужны. Ты

ш член комиссии по (невмешательству. Нам надо, чтобы

ты был возле нас все восемь часов. Зачем? Не для того,

чтобы любоваться на тебя. Тьв должен предупреждать

брак, понимаешь? Пре-ду-преж-дать!

— Как это я должен предупреждать его?

— Эх, контролер, тебе бы самому следовало

подумать об этом. Слушай, что мы с девочками наметили.

Примерно каждый час тьв обходишь наши станки и

производишь контрольные замеры готовых деталей. Каждый

такой замер наносишь на табличку. Таблицу мьв повесим

у каждого станка. К середине дня получится на таблице

жакая-то кривая. И как только цифра приблизится к

338

верхнему пределу допусков, ты вывешиваешь красный

флажок. «Внимание! Здесь возможен брак». А сам

бежишь за наладчиком и тащишь его к станку. Вот это

будет настоящий комсомольский контрольный пост.

— Но ведь по инструкции о техническом контроле я

должен проверять уже готовую продукцию, — ответил

Сережа нерешительно.

— Ах ты, бюрократ закоренелый! По инструкции! —

шутливо возмутилась Наташа. — В твою непорочную

инструкцию потом внесут изменение. Дескать, учитывая

ценный опьвт лучшего контролера Сережи Позднякова,

отменить старый пункт «А» инструкции и вместе него

записать новый пункт «Б». Разве так нельзя сделать,

уважаемый товарищ контролер?

Девушки громко засмеялись, тесня его со всех

сторон.

— Погиб Сережка!—крикнул кто-то из ребят.—

Попал в полное окружение!

— Ну, говори: согласен? — продолжала Наташа. —

В твоих глазах я вижу ужас: а вдруг меня Точка за это

взгреет. Так?

. Сережа молчал.

— Испугался!

— А еще комсомолец! — не отступали девушки.

— Ладно, я возьму на себя задачу уломать Точку,—

сказала Наташа.

— Не уломаешь, помяни мое слово!—убежденно

проговорил Сережа.

— Посмотрим! — задорно тряхнула головой

Наташа. — Очень даже интересно мне с ним поговорить. Ну,

а ты согласен помочь нашей бригаде?

— С удовольствием! Сказать по правде, мне и

самому надоело с бумагой возиться,— ответил Сережа,

улыбаясь.

— Слыхали?—громко спросила Наташа. — Да за

такого контролера мы не только в огонь и в воду, а всей

бригадой замуж пойдем! Так, девочки?

Вспыхнул дружный смех.

Глава четырнадцатая

Сладковский вот уже два дня стал примечать, как

|сакой-то пожилой мужчина, одетый в костюм из серого

бостона и такого же цвета шляпу, упорно выцеливает

22* 839

его глазами, когда он выходит с завода выпить кружку

пива либо купить папирос в киоске.

Предчувствие беды просочилось в душу Сладков-

ского.

«Что ему надо? Почему он так пристально смотрит

на меня?»

Сладковский заперся в кабинете и крепко обхватил

руками голову. В животе (это всегда бывало у Сладкоз-

ского при испуге) возникла режущая боль. Недавно он

получил письмо: «Твой старый школьный товарищ»

стояла под ним подпись. «Товарищ» предлагал встретиться

на одной из тихих улиц. Сладковский не пошел. Не этот

ли глазастый мужчина — автор письма?

«Тр.ус! — уколола его знакомая мысль, к которой он

привык, как привыкают к застарелой зубной боли. —

Может быть, он смотрит вовсе не на тебя».

«Нет, на меня, только на меня. Я даже запомнил

выражение его глаз: так глядит, должно быть, охотник

на утку, которую он уже убил, но боится пойти за (ней

вброд, так как озеро глубоко».

«Но если ты был бы ему нужен, он нашел бы способ

сказать тебе об этом».

«Нашел способ... То-то и оно, что он ищет способ. Ах,

черт возьми, откуда его принесло на мою голову?!»

«Выйди! Он ждет, чтобы ты вышел. Убедись еще

раз!» Сладковский выходить боялся. Мучительно боялся.-

Он нарочно задержался допоздна на работе и вышел,

когда уже совсем стемнело.

У ярко освещенной проходной незнакомца не было.

«Галлюцинации. Нервное расстройство. Надо

поторопить директора с отпуском». Но как только Сладковский

свернул в темный переулок, внезапной молнией пронзила