Человек из февраля

Росси: При Вашем очередном «свидании» с клиенткой Вы возвращаетесь к уже знакомым ей по прежним сеансам темам (развитие, несчастье), и они помогают Вам восстановить прежнюю систему отношений «регрессионного» транса. Последним аккордом возрастной регрессии является переориентация клиентки на истинную дату проведения сеанса, причем не последнюю роль в этой переориентации играет добавленная к Вашему традиционному рукопожатию важная деталь – то, как Вы пересчитываете пальцы на ее руке. Но, возвращая клиентку в настоящее время, Вы не выводите ее из транса. Правда, случайный наблюдатель можег сделать вывод о том, что клиентка очнулась – и поэтому правильно ориентируется во времени (Ваш вопрос: «Вы спите?» и ответ клиентки: «А что, я должна спать?»). На самом же деле, так как Вы нигде не говорите, что бы она проснулась, ее «регрессионный» транс просто переходит в сомнамбулический: хотя клиентка ведет себя так же, как в обычном состоянии бодрствования, она сохраняет с Вами «трансовые» отношения по схеме «клиентка – Февральский человек». Сомнамбулический транс служит мостиком между «трансовой» реальностью, и реальностью бодрствующего человека. Может быть, поэтому Вы и предпочитаете обучение в условиях сомнамбулического транса любому другому методу. Вы согласны с этим?

Эриксон: Гм. Кстати, обратите внимание на мои бесконечно повторяющиеся уверения в готовности оказать помощь. Я пытаюсь успокоить клиентку на различных уровнях возрастной регрессии.

Росси: И все-таки в конце клиентка произносит: «Вы хотите мне помочь, но я вовсе не нуждаюсь в помощи.»

Эриксон: Просто она начинает понимать, что помощь-то ей необходима.

Росси: Потому что когда нам действительно что-то очень нужно, сознание это признает, только после прохождения сквозь призму нашей «негативной» защиты признание приобретает противоположную полярность: «Я не нуждаюсь в этом.»

Эриксон: Гм.

Росси: Когда я работаю, то очень часто ловлю себя на мы-сли о том, что одновременно с тем, как меня осеняет какая-нибудь необыкновенная идея, я говорю сам себе: «Нет, это не так». Новое очень часто появляется под видом отрицания.

Эриксон: Маленькой Бекки сейчас два года (Бекки – одна из внучек Эриксона). В день своих именин она полностью оправдала славу своего «ужасного» возраста. Сначала она говорила на все: «Это мое, мое, мое». Потом добавила: «Я сама, я сама, я сама.» Сначала она определила, что же является ее собственностью, а потом поняла, что она теперь будет с этим делать.

Росси: Поэтому когда у детей появляются какие-то новые навыки, очень важным для них является факт признания того, что они овладели чем-то новым, и они отказываются от какой бы то ни было помощи (используя отрицание). Это напоминает мне первое «нет» новорожденного, которое можно усмотреть в том, как он, наевшись, отворачивает свою голову от материнской груди (не это ли прообраз отрицательного качания головой?).

Эриксон: Я добился того, что клиентка миновала свою неуверенность – свое «может быть». (Клиентка сначала дважды повторяет «может быть», а потом дважды отвечает Эриксону «да» на его предложение помощи.)

Росси: Мы очень часто запускаем этот примитивный механизм защиты, построенный на отрицании, как от других людей, так и от самих себя, когда в нас зарождается что-то новое.

Эриксон: Мы начинаем пользоваться этим в весьма раннем возрасте.