Человек из грязи, нежности и света

– В порядке живой очереди, – пошутил Эскин и поцеловал Аллу как будто в первый раз, как совершенно незнакомую ему, но необыкновенно прелестную женщину.

– Я так и знала, что ты меня захочешь, – прошептала Алла, когда Эскин унес ее на руках в спальню. – А я?! – шла за ними следом как преданная собачонка Лулу.

– Всему свое время, – сказал Эскин и закрыл перед ее носом дверь, а потом с безумным порывом бросился на Аллу, уже лежащую в постели. Красивая и желанная, она воспламеняла его кровь с каждым разом все ярче и горячее, и Любовь становилась нестерпимой как боль, оглушая и ослепляя собой все его сознание.

Правда, один единственный кусочек сознания все же оставался, чтобы запечатлеть невидимый полет Души, отлетающей от тела, но не от Смерти, а от наслаждения…

Сама она была чистая и свежая, как и ее лоно спокойно и ласково впускающее его в себя…

«Господи, до чего ничтожен человек, и как ему мало надо», – подумал Эскин, излившись семенем в Аллу.

– Ты, знаешь, милый, я, кажется, тоже беременна, – шепнула ему с улыбкой Алла.

– Ах, Боже, я действительно размножаюсь! – вздохнул счастливый Эскин.

Лулу рыдала за дверью, она сидела перед дверью на коленях, и с грустью, и с нежностью целовала фотографию Эскина, которую держала в руках.

– Тебе не жалко ее, – шепнула Алла.

– Конечно, жалко, но совершенно глупо не понимать юмора, – ответил Эскин.

– Тогда впусти ее к нам, – шепнула громко, прижавшись к его уху Алла.

– Хорошо! Лулу входи! – крикнул Эскин.

Лулу тут же с необыкновенной легкостью распахнула дверь, скинула с себя платье, и с удивительной проворностью нырнула к ним под одеяло.

Ее движения были пронизаны такой чувственностью и таким немым удовольствием, что Эскин чуть не задохнулся от восторга. Алла скинула с них одеяло, чтобы лучше рассмотреть их безумное соитие.

«Наверное, мои жизненные правила покажутся кому-то слишком циничными и аморальными, – размышлял спустя час Эскин.

Он как шах Марук лежал между двух удовлетворенных им жен. Он был способен улыбаться им бесконечное количество раз. Ему так же нравилось их попеременно целовать, и самое интересное то, что их было две, а двойственность по его размышлению лежала в природной основе всякого человека.

«Благодаря этому я не буду им изменять, – думал с юмором Эскин, – любовь в любом случае окупается, она питает наши чувства вселенской радостью и заставляет смириться с любой человеческой слабостью или ничтожеством! И пусть окунаясь в нее с головой, люди думают только об удовольствиях, и даже каким-то образом превращаются в диких животных, все-таки она окрыляет.

Она дает тебе возможность перевоспитать любую, даже самую порочную женщину, сделав ее податливой и мягкой, как сама глина, она позволяет изменить сам дух времени, делает людей добрыми и черпает вдохновение авторов самых нашумевших романов.

Именно Любовь привлекает толпы зрителей в театры и душные кинозалы. Любовь питает газетную хронику и доводит до оргазма миллионы зрителей, читателей и просто созерцателей. Любовь приводит к добровольному безумству!»

– Ты о чем думаешь? – спросила его Алла.

– Я думаю о том, что еще день, а мы уже завалились в кровать! – засмеялся Эскин.

И тут Лулу, разглядевшая на его шее внушительный засос Аллы, тоже вцепилась в него кровожадным поцелуем и поставила более масштабный по своим размерам засос.

Эскин уже по одному болевому ощущению догадался, что Лулу сделала с его шеей. «И даже садизм окупается любовью», – подумал Эскин и тоже поставил и Алле, и Лулу на их тоненьких шейках знаки своего особого внимания, только на темной шее Лулу засос был почти не заметен.

Глава 59. Ожидание Смерти увеличивает силу чувств

– Наше общество обречено, – говорил печальным голосом продюсер, – люди думают только о деньгах и об удовольствиях, мало того, ради этого они допускают любое насилие и несправедливость!

Все государство давным-давно прогнило и превратилось в общество хапуг и мошенников! Разве можно в таком обществе сохранить верность светлым идеалам или соблюдать хотя бы одну из десяти христианских заповедей?!

Кругом одно невежество и педантизм!

– Слушай, у меня ощущение, что мы собрались на какой-то офигенный митинг! – шепнула Рита.

– Да уж, – вздохнул дядя Абрам.

Удовлетворенный уже в седьмой раз своей Ритой, он ни о чем не думал, и поэтому был готов согласиться со всем, что скажет она. И все же с невидимым психом – продюсером он готов был спорить по любому поводу до хрипоты.

– Заткнись! – неожиданно крикнул он продюсеру. – Наше общество состоит из достойных людей, а если в него и залезет такая сволочь, как ты, то это не означает, что оно обречено!

– Ишь, ты, – хихикнул продюсер, – как будто мне закон физики открыл!

– Я люблю тебя, – шепнул дядя Абрам Рите, – если бы не ты, то давно бы уже чокнулся!

Они продолжали оставаться в темноте, но могли на ощупь находить пищу, на ощупь пробираться в туалет и ложиться на диван, который неожиданно появлялся в правом углу большой комнаты, где стоял длинный стол, и на котором для них постоянно обновлялась пища.