Человек из грязи, нежности и света

– Спасибо! – ответила умиротворенным шепотом Рита.

Почему-то в эту минуту на ум дяде Абраму пришла «умозрительная Каббала».

Ведь она – Каббала исходила из идеи сокровенного, неизреченного Божества, которое будучи выше всякого определения, как ограничения, может быть названо только Ен-соф, то есть нечто Непостижимое.

Чтобы дать в себе место конечному существованию, Ен-соф должен сам себя ограничить.

Отсюда «тайна стягиваний», так называются в Каббале эти самоограничения и самоопределения Абсолютного, дающие в нем место всем мирам.

Эти самоограничения не изменяют Неизреченного в нем самом, но дают ему возможность проявляться. Первоначальное основание для этого проявления есть то пустое место, которое образуется внутри Абсолютного от его самоограничения или стягивания.

Благодаря этой пустоте, бесконечный свет Ен-софа получает возможность лучеиспускания – эманации, а сам свет не есть чувственный, а умопостигаемый, отчего его лучи приобретают – создают первоначальную форму бытия – это «тридцать два пути премудрости», именно 10 цифр или сфер и 22 буквы еврейского алфавита, из которой каждой соответствует свое имя Бога.

Продюсер, если знает Каббалу, захотел уподобиться если не Божеству, то вечному Абсолютному, чтобы найти внутри себя бесконечный свет Ен-софа.

Однако все его стягивания и ограничения направлены не на себя, а на них, отчего он блуждает во тьме как слепец, не имеющий собственной сущности и никак не могущий ее в себе найти.

Дед дяди Абрама – Иосиф был цадиком и мог любого еврея привести в чувство радостного волнения. Уж он бы, наверное, смог спасти грешную душу продюсера и стать посредником между ним и Богом!

Еще дяде Абраму подумалось, что он в отличие от деда Иосифа человек уже совсем другой эпохи, в которой любой смертный будет постоянно заблуждаться как относительно других, так и себя!

Это раньше для хасида брак был таинством, светом, дыханием и «любовью к семени своему», а сейчас даже из хасидов истинных не осталось.

Продюсер вызывал в нем сочувствие.

Дядя Абрам жалел его, хотя и чувствовал изуверскую попытку этого существа превратить их в послушных животных, а самому превратиться в Абсолютное, чтобы управлять их чувствами и проявляться в их сознании безумными страстями.

Они уже были лишены дневного света, ощущения хоть какого-то живого пространства за окном, а поэтому заснули по привычке, даже не осознавая что это, день или ночь.

Когда они проснулись, они неосознанно зашли в комнату с бассейном и увидели, что он опять заполнен водой, а у края опять плавает надувная резиновая лодка с веслами.

– Он хочет, чтобы мы шли дальше, – сказал дядя Абрам.

– А я говорю, что мы должны оставаться здесь! – крикнула Рита.

– Но было бы интересно увидеть, что там дальше, – вздохнул дядя Абрам.

– Замолчи! – попросила Рита, ее зубы стучали не от страха, а от холода.

В зале становилось все холоднее, как будто продюсер этим искусственным холодом подталкивал их идти дальше по этим комнатам как по лабиринтам своего больного сознания. Они молча выпили вино и поели фруктов.

Огонь горящий в камине был искусственным и поэтому не выделял никакого тепла. Возможно, он тоже был голографическим изображением.

Запах собственного дерьма, искусственный огонь, как и само освещение, нарастающий холод, абсолютно все звало их туда, в неведомый мир, созданный руками и воображением больного продюсера.

– Я бы все-таки пошел, – нарушил молчание дядя Абрам.

– Ну, что ж, поплыли, – согласилась Рита. Они выплыли на лодке на середину бассейна, когда вдруг погас свет, и они погрузились в полный мрак.

– Гаденыш, б*я! – жалобно всхлипнула Рита, пытаясь прижаться к дяде Абраму.

– Подожди! – остановил ее рыдания дядя Абрам. – Может эта тьма наступила и не по его воле. В любых городах бывают перебои с электричеством! Рита перестала плакать.

– Расскажи тогда что-нибудь! – попросила она.

И тогда дядя Абрам рассказал ей библейскую историю Лота, о том, как две дочери соблазнили своего отца Лота, чтобы восстановить племя, и как от них пошли две ветви еврейского народа – моавитяне – от сына Моава, которого родила старшая дочь и аммонитяне, от сына Бен-Амми, которого родила младшая дочь.

Рассказ дяди Абрама очень потряс Риту.

Даже не взирая на окружающую их темноту, она весьма громко проявляла свое удивление, перемешанное изрядной долей сомнения.

– Ну, как так можно напоить мужика вином, чтобы он не знал и не чувствовал, кого трахает!

– Это библейская история! – вздохнул дядя Абрам. – Она донесена до нас веками и тысячелетиями!

– Ну и хреновину же ты городишь! – засмеялась она. – Наверняка у них все было по согласию, просто, чтобы облагородить образ своего отца, они сделали вид, что сами его соблазнили!

– А вы что скажете?! – обратился к невидимому продюсеру дядя Абрам.

– Ничего я вам не скажу! – почему-то с обидой в голосе ответил продюсер.

– Эй, ты, бл*дь теле-шоу, включай свет! – крикнула Рита.

И тут же включился свет, хотя вслед за этим продюсер сердито сказал: А что нельзя было сказать, чтоб вышло как-нибудь поприличнее!