Человек из Лондона

Дневной стрелочник тоже, наверное, видел их и завидовал тому, что Малуан прогуливается сейчас с празднично одетой дочерью.

Два жандарма дежурили на углу набережной и еще один — у входа в морской вокзал. День угасал. Пешеходы прижимались к домам, чтобы их не забрызгали проезжавшие автомашины.

Кафе «Швейцария» зажгло огни. Звучала музыка фонографа. Камелия уже сидела в своем углу и, поскольку Малуан пришел с дочерью, делала вид, что они незнакомы, что, однако ж, не помешало ей тщательно рассмотреть Анриетту.

— Можешь выпить что-нибудь приятное, ликер например. Официант! Один ликер и один кальвадос!

Анриетта поморщилась и покачала головой.

— Бенедиктин?

— Мне тоже кальвадос, но с сахаром.

Она первой заговорила о том, что их волновало.

— Все думаю — есть ли у него еда? И потом — молод ли он?

Ни молодой, ни старый! Человек без возраста. Существо печальное и беспокойное.

«Неудачник», — подумал Малуан, припоминая медленно плывущий ялик и человека на нем, погружающего багор в воду в поисках чемодана.

— Трубка была дорогая, папа?

— А что?

— Если не очень, то я куплю тебе другую.

Ему стало страшно — а вдруг она узнает, что трубка стоила двести пятьдесят франков?! Он перевел разговор на другую тему.

— Кажется, мать просила тебя купить голубую шерсть?

— Да. Она хочет, чтобы я связала Эрнесту свитер.

Интересно, сколько стоит мех, который носит Камелия? Малуан вспомнил, как однажды, целуя девицу, он прикоснулся к теплому и надушенному меху. В мехах он не разбирался и спросил об этом у дочери. Анриетта высокомерно ответила:

— Держу пари, что он искусственный! А женщина эта — шлюха. Я ее знаю. По утрам она приходила в мясную лавку в грязном халате и стоптанных туфлях.

— А искусственный мех сколько может стоить?

— Пожалуй, три сотни франков.

Он выпил вторую рюмку кальвадоса и вынул для расплаты с официантом пятисотфранковый билет.

— Пошли!

— Куда?

— Увидишь!

Бывают дни, когда алкоголь не действует или просто вызывает головную боль, иной же раз он вселяет в душу надежду и оптимизм. Так было сейчас с Малуаном. Глаза его блестели и, выходя, он тайком дружески помахал Камелии.

Стемнело. Витрины светились огнями. Зонты прохожих сталкивались. Малуан заметил на одной молодой женщине элегантный голубой плащ и тут же решил купить дочери такой же. С безразличным видом и легкой улыбкой он завел Анриетту в магазин «Новые галереи» и провел к секции непромокаемой одежды.

— Покажите нам голубые плащи, — сказал он продавщице.

— Хлопчатобумажные или шелковые?

Пока дочь примеряла, он думал об инспекторе Скотленд-Ярда, именно ему адресуя вызывающую улыбку. Малуан бросал вызов не только инспектору, но и простофиле-жандарму, своему утреннему собеседнику, и маленькому комиссару по особым делам, который все еще, вероятно, бегал под дождем как одержимый.

— Сколько? — спросил он.

— Сто семьдесят пять франков. К плащу мы можем предложить подходящий берет.

Он купил и берет за двадцать франков, потом стал оглядывать полки — нельзя ли еще что-нибудь приобрести.

— Останетесь в плаще, мадемуазель?

— Само собой разумеется! — И она дала свой адрес, чтобы ей отослали старое пальто.

На улице Малуана и его дочь охватило еще более праздничное настроение. Прохожие это замечали по их возбужденным, улыбающимся лицам. Малуан решил про себя, что может полностью израсходовать взятые в коробке пятьсот франков.

— Туфли у тебя еще хорошие?

— Они не промокают, но к голубому плащу не подходят.

Купили и туфли. Было радостно подойти к кассе и спросить с самым равнодушным видом, будто сумма не имела для них никакого значения:

— Сколько с нас?

Мадам Малуан пробегала бы по городу полмесяца, прежде чем выбрала такую пару обуви! Жандарма, видно, уже сменили к этому времени. Может, вообще сняли с поста — нельзя же вечно охранять берег из-за того, что сбежал один человек.

— Ты довольна, Анриетта?

— О да! Но что скажет мама?

Его глаза совсем сузились, он молча подвел дочь к магазину перчаток:

— Войди!

Анриетта уже с беспокойством поглядывала на возбужденное лицо отца.

— Вам перчатки на меху или на шерстяной подкладке?

— Те, что получше.

Самое удивительное, что ему хотелось плакать от радости и волнения, он словно жил теперь в каком-то ином мире. Не будь он богат, сидел бы сейчас дома, что-нибудь мастерил, как всегда после полудня, или играл в домино в кабачке.

— Купи перчатки и для матери. Она будет довольна.

— Я не знаю ее размера.

— Если они не подойдут, мы их обменяем, мадемуазель, — поспешно сказала продавщица.

Продавщицы все были любезны. В соседнем магазине, где они покупали чулки, Анриетту величали «мадам», и Малуан отвернулся, чтобы спрятать улыбку.

Все это прекрасно, но на что мог надеяться человек, укрывшийся в сарае? У него нет ни гроша. Полиции известны его приметы.

Вдруг Малуана перестали интересовать покупки дочери. Убийца забрался в его сарай. Не собирается ли он под покровом ночи проникнуть к Малуану? Дом он знал. Знал и то, что Малуана по ночам не бывает дома.