Человек из Оркестра

Костя даже вздрогнул испуганно, осознав, что ему здесь ничего не принадлежит. И вторая половина его жизни вдруг вильнула хвостиком своим золотым и осталась здесь, в этом емком аквариуме.

Косте сразу захотелось просто уйти. Его здесь ничего не держало. Он пойдет и напишет заявление об уходе.

Но, вспомнив свою узкую квартирку, он почему-то передумал, а вернувшись к боссу, робко попросил его об аквариуме.

Но босс, конечно же, не разрешил.

— Мы туда новый купим и поставим, — беспечно, как-то весело пообещал он.

Но Костя в это обещание почему-то не поверил. И на секунду представив себе, что завтра ему на две остановки придется выходить раньше, он очень обозлился на весь этот несправедливый мир. И почувствовал себя бесправной рыбкой в аквариуме. Вроде и простор, а обман стекла делает ее жизнь невыносимой.

Костя это хорошо знал, он кормил рыбешку эту каждый день.

И подумалось ему, что и правильно — переезд без привычных вещей. Хорошо — никаких воспоминаний.

Он легко, и даже с какой-то радостью, вошел в свою узколобую квартирку, с уверенностью что это у него никто не отнимет.

Кстати, аквариум можно и у себя пристроить на окошке. Пусть не такой объемный, но Костя сделает рыбкам уют. Ведь такое право над ним признал даже сегодня Босс. Он даже, видя Костино убитое лицо, развел руками и сказал спокойно: «Бывает».

Уткнулся в свой компьютер и тут же забыл — и о сказанном, и о сделанном.

Ландышевая тетрадь,

19 июня 2021

Надрыв

Она была восхитительной. Маленькая, из светло-коричневой кожи, шкатулка. Верхняя крышка опускалась и пристегивалась металлической кнопкой. Закрывалась щелчком — крепко и надежно. Шкатулка была на виду совсем игрушечной, и по вместительности в ней можно было защелкнуть небольшую брошь, или один крупный бриллиант.

Коробочка эта по размерам казалась волшебной, и настолько притягательной, что ее хотелось спрятать в карман. И уйти из гостей незаметно.

Что он и сделал. Это была первая и последняя кража в его детской жизни.

Она обнаружила эту шкатулочку у сына не сразу, он тщательно прятал эту драгоценность, да и взбучки опасался. Но когда она все-таки обнаружила у него эту, такую не его, вещицу, соврал:

«Мне дядя Игорь подарил».

Она несколько раз переспросила, уточняя — когда и почему.

«Она мне очень понравилась», — с некоторой неловкостью подтвердил сын. — «И дядя Игорь мне ее подарил».

Игорь был другом их семьи. Сейчас он вел жизнь холостяка, жена и сын уехали жить в Германию. Игорь очень печалился, не скрывал этого, а наоборот — всех собирал в свой дом. И говорил, говорил. Эти посиделки у него многим казались скучными и монотонными. В страдательность Игоря мало кто верил — подумаешь, жена ушла. Тоже событие. И потом, это было много лет назад. Чего уж там причитать.

А Игорь причитал. Не укрощая себя никак в этой страсти.

Игорь и возился с детьми друзей, будто закрывая этим общением пустоты в себе.

И поэтому она ничуть не удивилась такому подарку ее сына. Шкатулочка явно была антикварной, и она, на всякий случай, поблагодарила Игоря при встрече.

— Как подарил? Ничего я ему не дарил. Поиграть дал. Ты тоже, подумай, это — не безделица, это мне от предков. Дорогая вещь, не сомневайся.

И Инна поняла, что шкатулочку нужно вернуть. И она вдруг почему-то обиделась на Игоря. Подумаешь, дорогая вещица.

«Думать надо, а не соблазнять детей», — так подумала она.

Но Игорю пообещала, что вернет. И робко представила себе разговор с сыном по этому поводу.

Но, когда она пришла домой, сын сам пришел к ней и, прямо в прихожей, сунул ей в руку ларчик.

— Отдай дяде Игорю, — и убежал.

Ларчик был еще теплым от детских ладошек, и Инна бросила его небрежно в свою сумку.

Бросила и забыла. Она не стала давить на сына укоризною, она и так видела — сын все понимает сам. И неловкость ушла, они мирно поужинали, не вспоминая об этом происшествии.

На другой день она зашла к Игорю домой. С трудом найдя в обширной своей сумке вещицу, похищенную сыном, она протянула Игорю.

— Сын наказан, — соврала она.

Игорь быстро взял ларчик в руки и бегло осмотрел. Проверил кнопку-защелку. И остался недоволен. Очень.

— Видишь, край надорван чуть.

Инна присмотрелась и увидела — действительно, краешек у защелки был порван.

— Это я. Зря в сумку бросила. В ней всякое безобразие творится.

Игорь махнул рукой, не без сожаления поставил шкатулочку на закрытую полку секретера и задвинул дверцу. Дав, тем самым, понять, что больше он так не сглупит, и не даст дорогую вещицу чужим.

Он так и сказал «чужим». Но тут же предложил коньяку и кофе, и жареной картошки.

Игорь был всегда хлебосольным.

Инне очень хотелось картошки, и коньяка, и кофе. Но она почему-то стала собираться домой.

Игорь стал удерживать её. Достал рюмки, особые, коньячные. Снял крышку со сковороды. Разнесся по комнате чудный дух укропчика.

Инна не устояла. Они уселись за стол, и Игорь все говорил о няне, о сыне, о том, как он вырос.

Инна ела вкусную картошку и иногда кивала головой, делая вид, что длинный монолог не скользит мимо ее внимательных ушей.