Человек из Оркестра

Вечер прошел незаметно. Кофе был выпит, и Инна по-настоящему стала собираться домой.

— Как ты считаешь, они вернутся?

Игорь с такой надеждой смотрел на нее, что Инна, в который раз, соврала:

— Конечно же.

И повторила:

— Обязательно. Им там без тебя плохо, я знаю.

Игоря глаза вспыхнули, он вдруг поцеловал Инну в щечку, подбежал к серванту и сунул ей в руки злосчастный ларчик.

— Отдай сынишке. Дарю.

— Не надо, — Инна отвела его руку.

— Надо. Там все равно надрыв.

Он так и сказал красиво — «надрыв».

Инна шла по улице домой. Пошла пешком. Шла и думала, как обрадуется сын возврату сией драгоценной вещицы. Он не заметит надрыва. И скорее положит в эту шкатулочку свою какую-то драгоценность. И Инна многое бы отдала, чтобы узнать, как она выглядит.

Что-то вроде крупного бриллианта. А надрыв — он почти незаметен. Для сына — это уж точно.

И как красиво Игорь сказал это, «надрыв». Как будто речь шла не о маленькой, сломанной чужой теткой, шкатулке, а о чем-то большом и главном.

А может, для него это так и было.

Ландышевая тетрадь,

19 июня 2021

Шок

Звонок был неожиданным и, даже по звуку — уж очень громкий. Он звучал как команда собаке «к ноге».

Звонила давнишняя знакомая из Москвы, надумала приехать — повидаться хочет.

Ольга очень удручилась этим ее желанием, потому что с ее стороны эта встреча была просто невозможной. Это был звонок с Марса или Луны, или другой какой-то планеты. Подруга эта была знаменита, богата. И её желание повидаться с Ольгой казалось невероятной какой-то прихотью. Что еще больше не понравилось, что она, подруга, просто поставила её в известность, дескать — буду, встречай.

«Я на пару дней — до завтра!», — и разъединилась.

Ольга долго еще сидела с трубкой в руке, не зная, что ей делать с полученной информацией. Она погрузилась в отчаяние и растерянность. Еще бы. Она оглянула свое жилище беспристрастно, чужим глазом. И погрустнела еще больше. Было от чего. Все, от окон до входной двери, было тускло и обветшало. Окна, правда, она мыла недавно, но прикрыта их чистота была нелепыми самодельными занавесками, с цветными заплатками на старых дырах.

Кухня была тесной и закопченной, а в комнате стояло, во всю его ширь, только кофейное деревце. Оно поглощало все скромное пространство комнаты, в углу был телевизор, а при нем — диван.

Ольга давно не занималась своим домом, в том плане, что предметы в нем присутствовали — только понятные своей функциональностью.

Даже кофейное дерево было задействовано в быту. Она вешала очки в его зеленых ветках, цепляя их за цепочку. А кадка от деревца заменила журнальный столик, здесь лежали газеты и читаемая нонче книга. Иногда даже подставляла подносик маленький, с чашкой чая и сухариками. Ольге всего было достаточно в её доме — и пространства, и уюта.

Она уже стала думать, куда она разместит гостью на ночь, и улыбнулась своему решению.

В чулане есть раскладушка.

Ольга и Мотя, так звали гостью, учились когда-то вместе и жили в одной комнате в общежитии.

Потом Ольга удачно вышла замуж. Потом родился сын, и она почти забыла о Моте. Пока однажды не увидела её в каком-то сериале и порадовалась за нее. Но потом все пошло по-другому. Ушел от Ольги муж, потом и сын сбежал в другую жизнь с какой-то девчонкой. Звонит иногда. Она поняла, что он — в другой стране, и больше не надеялась на его приезд. Постепенно успокоилась, привыкла. И стала радоваться всему. Своей однокомнатной квартирке после размена, аскетичному образу своей жизни.

А для дружбы и уюта — завела кофейное дерево. Оно вымахало под потолок и уже цвело не раз, и давало плоды. Ему, похоже, хватало пространства, солнца и воды. И бесед хозяйки, которая называла его разными непонятными, но хорошими словами.

И никто, и ничто не беспокоило Ольгу, как вдруг — Мотя. Зачем это? Ольга вдруг поняла, что не сможет предъявить ей свой дом, итог ее жизни, в котором ничего не было, что бы могло заинтересовать гостью. Даже красивой чашки не было в этой жизни Ольги. Были две — но все для неё, для кофе и для каши. Кашу она ела с ложки, прямо из чашки, так было удобно и привычно.

Ей нечего было предъявить и предложить Моте.

И поэтому Ольга решила сбежать. Она вдруг догадалась, что, если Мотя вспомнила ее номер телефона, то и адрес не забыла.

Припрется и будет стучать, ждать, не отступится.

Так Ольга целую ночь не могла уснуть, делала наполеоновским шагом круги вокруг кофейного дерева, и к утру решение пришло. Ольга сдалась обстоятельствам.

Приедет и приедет. Её желание, Моти. А ей, Ольге, ватрушку испечь…

«А что еще? Посидим, повспоминаем».

Скучно всё это, но тесто было замесено, и ватрушка поставлена.

Через полчаса аромат ванили, будто кружевами, украсил блеклое жилище.

Ольга стала смиренно ждать. И ждать пришлось долго. Она сидела на кухоньке, прислушиваясь к шагам, но Мотя все не шла.

Как вдруг раздался резкий звонок в дверь.

Раздался грохот на лестнице.

И когда Ольга открыла дверь, ее лицо сбил яркий свет — ей прямо в лоб светили огромным фонарем, а сбоку выскочила и бросилась обниматься Мотя.

— Снимай! Снимай! — командовала она оператору.