Человек из паутины

Вагон метро битком был набит народом, к тому же страшно хотелось пить. Ванечка держался за металл поручня, жадно глядя на рекламную красоту на стенке, упакованную в прозрачный пластик. Съев глазами мясные блюда, он перешел к десерту, состоящему из ненавязчивого двустишия, которое, не будучи знатоком, он отнес к тому направлению постмодернизма в поэзии, которому тут же и придумал название: позитивный кулинар-арт.

Бифштексы царские, люля

Пусть будут с вами навсегда.

Стихи были устремлены в будущее, и начиналось оно отсюда, из неустроенного, неясного настоящего, из норы метрополитеновского туннеля, прорытой в глинах и плывунах Балтики, из несущегося под землей вагона, переполненного невыспавшимися людьми. Жажды стихи, к сожалению, не утоляли, тем более пассажир слева сосал, прихлюпывая, из горлышка "Бочкарев". Ванечка не любил "Бочкарев", но все же позавидовал пассажиру, сейчас бы он не отказался и от такого. Он заглянул за плечо девушки, стоявшей от него справа с книгой в окольцованной руке, и прочитал первую выхваченную из книги фразу: "Ее прекрасные груди были подвешены к моему содрогающемуся сердцу, как висящие с дерева плоды". Ванечка улыбнулся кисло.

- Станция "Сенная площадь", следующая станция "Технологический институт", - сказал Ванечке мертвый голос, прилетевший из дырчатого динамика.

Человек с пивом попер сквозь толпу на выход. В кильватерной струе запахов Ванечку понесло за ним. Через три мучительные минуты его вынесло эскалатором на поверхность.

Сенная площадь во времена описываемых событий представляла собой довольно занимательную картину. Обнесенная бетонным забором и опоясанная толстокожими трубами, обширная ее середина была занята нескончаемым долгостроем. Что там строили, было неясно, но, похоже, что-то нечеловеческое, судя по масштабным конструкциям в духе безумного Пиранези. Особенно поражал прохожих мощный фаллический столб с железной конурой на вершине - то ли символ затянувшейся перестройки, то ли шахта реконструируемого метро. Однажды Ванечкина знакомая из Москвы, увидев это архитектурное чудо, спросила, почему так высоко над землей подняли гараж. Вепсаревич вспомнил барона Мюнхгаузена и его несчастную лошадь, привязанную к кресту колокольни, и ответил ей в шутливой манере - мол, ставили-то гараж зимой, почва была промерзшая, а весной, когда снег растаял... Удивительно, но она поверила.

Кикимороидального вида тетка дохнула Ванечке в лицо перегаром и сказала веселым голосом:

-Золото, ломаные часы, брюлики, фарфор, бабки сразу!

Ванечка, отмахнувшись от тетки, пересек трамвайное полотно и двинулся по дальней стороне площади, чтобы выйти на набережную канала. От железного лотка на колесах, стоявшего под парусиновым тентом на углу с Демидовым переулком, пахло детством и горячими пирожками, и Ванечкин желудок почувствовал, что внутри его поселился голод. Чувство голода с каждым шагом усиливалось, голодный, он шел по городу и шлось ему, голодному, хреновато. Похмельный голод, еще царь Соломон заметил, бывает мучительнее самого похмелья - желудок скручивает в тугую спираль, как нянечка половую тряпку.

Вепсаревич шагал по набережной и думал о хлебах и о пиве. Еще он думал о том, зачем он вообще здесь вышел, а не поехал к себе домой, где мама сделала бы ему завтрак, где книги, где письменный стол, заваленный неправлеными листами, где лампа под зеленым стеклом, где тихо и никто не мешает.

Семен Семенович качал головой, и в голове его неприлично булькало. Наверное, ночной алкоголь плескался между коробкой черепа и сморщенной оболочкой мозга.

Инквизиторский взгляд главврача сверлил остроязыким сверлом по очереди сначала заведующего, потом врачей, которые ни ухом ни рылом, потом сестер, собравшихся в кучу и таращащих непонимающие глаза.

- Проорали! - орал директор. - Такого пациента проорали. Домой звонили?

- Звонили. Дома его нет, домой он не приходил, - сказала врач-анестезиолог Туробова

- Кто дежурил?

- Ульянова.

- Какая еще, к черту, Ульянова? Она что, врач? Она простая сестра, и к тому же она в отпуске со вчерашнего дня. Как заменяла? Кого заменяла? Алимову? Эту алкоголичку? Уволю нынче же и ту и другую. А врач? Где был дежурный врач? Почему ночью на отделении дежурят одни только сестры?..

В дверях возник начальник институтской охраны, по-военному встал на вытяжку и четким голосом отрапортовал всем сразу:

- Старший вахтер Дронов по вызову явиться не смог... - Начальник охраны замялся, виновато отвел глаза и со вздохом развел руками. - Короче, нажрался Дроныч. Как вахту Оганесову сдал, сразу же и нажрался. Вы же знаете, ему много не надо - стакан выпьет и с катушек долой. Это мне супруга его сказала, в смысле то, что муж ее после смены выпивши и поднять его никак невозможно, я ей только что на квартиру звонил.

- А журнал? В вахтенном журнале есть запись?

- А как же, запись имеется. - В руках начальника образовался журнал, уже раскрытый на соответствующей странице. - Вот время, вот число, все по правилам.

Главврач сунул лицо в журнал, затем вынул и сказал зло и хрипло: