Человек из Преисподней. Крысы Гексагона

Капо-два, даже не подозревая, что разминулся со смертью буквально на волосок, похохатывает добродушно и одобрительно похлопывает Смолу по бицепсу.

– Ладно, ладно… Молодцы, хвалю. Поработали. Наряды закрыты. Сегодня девятый день, бугры…

Мы читаем между строк. Мы понимаем. Неделя закрыта, и нас ждет Нора. Получается, что Смола договорился и нам скостят нашу промашку? Или дадут задание? Впрочем, это будет уже в следующую декаду и пока об этом можно не думать.

Обед нам чаще всего приносят в больших термосах – но к концу дня брюхо снова пусто и тянет, требуя своего. И мы снова прем строем в Пищеблок.

– Леу!.. Леу!.. Ряаз-два-три!.. Леу!.. Леу!.. Ряаз-два-три!..

Пищеблок все ближе – и к вечеру запахи, несущиеся оттуда, волшебным образом меняются. Теперь Пищеблок становится мечтой, а вся его вонь кажется не иначе как курениями из гекатомб. Армен как-то рассказывал про древних греков, которые поджигали убитых животных, прославляя своих богов. Не знаю, зачем богам горелый бык – но их перло. Вот так же сейчас прет и нас – хотя меню ресторана «Жрать подано, садитесь и закидывайтесь, свиньи» давным-давно известно и не меняется. Тут нам, кстати, везет – мы не знаем диабета, гастрита, несварения и прочего дерьма. Раньше люди страдали всей этой хренью – опять же, если верить Доку. Но у нас тут не разжиреешь. И рацион всасывается весь, полностью. А что такое высокий уровень сахара – это нам совершенно непонятно. Меня порой очень интересует этот вопрос: как вообще сахара может быть много?!..

В этот раз наш любимый стол занят буграми Третьего, и мы садимся за один из столов в центральном ряду. Центральный ряд не любит никто – ты открыт со всех сторон, словно вша на бритом лобке шлюшки из Борделя. Камеры правой стены глядят на тебя с правого бока, камеры левой – изучают слева. Если же сидишь у стены, то за бочину можешь не опасаться – сектора камер ограничены, и те, что висят над головой – не видят тебя.

– Есть чо?.. – спрашивает Смола.

Я осматриваюсь и ёжусь – вон те две камеры совершенно определенно пялятся именно на меня. И это мне совсем не нравится – еще слишком свежо в памяти произошедшее в начале декады. Та камера пропустила меня – а спустя пару часов контроллер завалил пятерых крыс. Вспоминая это, я покрываюсь испариной – старуха с косой прошла совсем близко, глянув искоса и задев истлевшим черным балахоном…

– Достаточно.

Смола знает, что я не могу вытащить хабар – и этим ограничивается. Вечерком глянет. На девятый день ты видишь все, что успел надергать за декаду – и распределение идет куда сноровистее. Как говорит Армен – цыплят по осени считают.

Дежурные втаскивают в столовку свои бадьи, и по воздуху плывет мощный запах очередной бурды. Меня передергивает. Пюрешка – РБ, «рацион белковый №2». Я ненавижу пюрешку. Впрочем, как и всю жратву Пищеблока… Я ем это говно с закрытыми глазами – просто пихаю внутрь для выработки энергии, чтоб организм работал без сбоев. Пюрешку обычно пью через край миски – больше ее никак не съешь. «Котлету» – бурое упругое белковое желе, нарезанное пластами, положенное к пюрешке, – отдаю тому же Смоле. У меня от рациона белкового номер два сводит скулы и тянет блевать. А Смоле само то, наворачивает за обе щеки. Пюрешка хранится на складах в высоченных штабелях из огромных картонных пакетов. Внутри белесые гранулы – развариваясь, они превращаются в смесь, напоминающую клей с соплями вперемешку. Если дружишь с пищеблоковыми – тебе передадут отдельную миску, заправленную пищевой добавкой «со вкусом курицы». Такую, как дают Электроцеху, Оружейникам, да и вообще всем, кто имеет профессию. И тогда пюрешка зайдет даже со смаком.

Я хлебаю безвкусные мутные сопли и поглядываю по сторонам. Что-то нехорошее происходит в столовке – и мне это совсем не нравится. Я это чую нюхом – не зря же я Лис. Интересно, почему черных ублюдков сейчас меньше? И почему оставшиеся жрут так уныло и грустно? Где обычные смешки, где веселый гогот и радостные морды за столами? Скорее всего, у капо сорвалось какое-то дельце. Либо, что куда вероятнее, кто-то из них попался на воровстве. Итог понятен и закономерен – компост. Капо тоже идут на компост – сое похрен, на каком белке расти. Иногда машины, находя причину, наказывают своих псов – и, сдается мне, сегодня именно такой день. И игнорировать это нельзя – просто потому, что капо в итоге обязательно найдут, на ком сорвать злость.

А еще – и это беспокоит меня куда сильнее – две камеры, что я засек в начале ужина, совершенно точно продолжают пялиться на меня. Одна из них закреплена на правой стене, другая – на левой. И я чувствую себя зажатым в тиски. Почему мне такое внимание?.. Да что ж это, с-с-сука, творится?!..

– Закончили прием пищи!