Человек из стали. Иосиф Джугашвили

– Группа молодых, среди которых был и он, ограбила ювелирный магазин. Во время налёта началась стрельба. Они стреляли в воздух, но шальная пуля стала причиной гибели охранника.

– Витиевато рассказываешь… Стреляли в воздух… Шальная пуля… Человека убили – вот непреложный и трагический факт, дорогой Сосо.

Сталин не случайно назвал его так. Церадзе действительно был ему дорог, ему он был обязан своим спасением. В годы далёкой революционной молодости заключённый Иосиф Джугашвили, приговорённый к смертной казни за организацию бунта, бежал из бакинской тюрьмы. И побег ему организовал именно Сосо Церадзе, уже тогда палаван с именем.[116]

– Дорогой Сосо, – спокойно повторил Сталин. – Я не могу дарить жизнь. Абсолютно недопустимо, чтобы я отменил приговор суда. Обжалуй приговор. Пусть правительство республики поставит вопрос перед союзным правительством, перед Верховным судом СССР о замене исключительной меры наказания двадцатипятилетним сроком.[117]…Знаешь, обстоятельства для помощи живым всегда найдутся, а вот кто поможет убитому охраннику? Никто.

– Это тебе, Пета, – Сталин передал П.Капанадзе такой же свёрток, как и остальным. – У тебя есть личные пожелания?

– Мне ничего не надо. Если возникнет необходимость, не постесняюсь – напишу.

– Обязательно пишите мне. Друзья должны помогать друг другу. Вот ты, гуриец, будешь мне писать?

Я выразился пессимистически:

– Ну откуда у Вас будет время читать мои письма, Иосиф Виссарионович.

– Ты мне зубы не заговаривай, отвечай прямо, без обиняков.

Пришлось пообещать в случае нужды обратиться к Сталину с письмом.

– Вот так-то, друзья мои, – подвёл итог Сталин. – Нам и в радости, и в горе надо быть вместе.

Проводы были крайне тёплыми. Рассадив всех нас по машинам, Сталин напомнил водителям о необходимости ехать поосторожнее.

Последнее, что запомнилось, когда я, обернувшись, глядел из окна отъезжающего автомобиля: улыбающийся Сталин приветливо машет рукой нам вслед.

…В тот же день мы отправились в Тбилиси.

По сию пору ношу я в себе всё, что смогла вместить и сохранить память о трёх самых необычайных днях в моей жизни. Надеюсь, читатель почувствует моё неприкрыто восторженное отношение к личности Сталина, чья деятельность за последние двадцать лет освещается по-другому. Как соотнести мои воспоминания с тем, что пишут о Сталине сейчас? Научно проанализировать прошлое нашей страны – это удел историков, писателей, даже психологов, но не артистов. Полагаю, мой чистосердечный рассказ о пребывании на сталинской даче сослужит добрую службу исследователям, которые займутся поиском истины в будущем. Я могу лишь извиниться, если в чём-то мои воспоминания оказались неточными. Но если мои впечатления ещё и кому-то неугодны – что ж, такова, значит, их и моя судьба.

К.Н. Чарквиани Сто встреч со Сталиным

1

Может ли сегодня кто-либо из грузин иметь больше прав, чем ты, говорить о Сталине? Компетентен ли кто-нибудь более, чем ты, в этом вопросе?

Насколько мне известно, в настоящее время не только в Грузии, но во всём Советском Союзе не осталось в живых людей, которые знали бы о Сталине больше, чем я. (Ещё раз обратим внимание на то, что беседа записывалась в конце 1980-х. – В.Г.) В силу своего служебного положения я длительное время был близок к Сталину. Разумеется, близок – это не значит, что являлся его личным другом, но всё-таки встречался с ним очень часто. Встречался в различной обстановке и ситуациях – в семейном кругу, по службе в Москве, на даче на Черноморском побережье, куда он во время своего отпуска приезжал после войны почти каждый год.

Когда того требовала служебная необходимость, я отправлялся в Москву и обращался напрямую к Сталину. Так было заведено. Для решения того или иного вопроса, находившегося в компетенции генерального секретаря, мы обращались непосредственно к нему.

Как получали «добро» на встречу, звонили?

Посылалась телеграмма. Ответ тоже приходил в виде телеграммы или телефонного звонка.

Были случаи отказа во встрече?

Не помню ни одного случая отказа в моей просьбе. Как только возникала необходимость во встрече, обращался к Сталину и всегда получал «добро» на приезд в Москву. То же самое относится к моим частым визитам к нему на дачи на Черноморском побережье.

И здесь тоже приходилось заранее послать телеграмму?

Нет. Я сначала звонил его помощнику Поскрёбышеву, тот докладывал Сталину, затем перезванивал мне и сообщал, что я могу приехать. Таким был механизм организации наших встреч.

А с самим Сталиным говорил по телефону?