Человек. Книга. История. Московская печать XVII века

Только в той же 13-й статье 50-го ответа упоминаются еще пять (!) греческих рукописных книг: Кормчая «в десть», книги Кирилла Александрийского, Никифора, патриарха «Царя града», Епифания Кипрского и «бесед евангельских». Из-за неопределенности последнего названия, чаще всего применяемого к тексту широко распространенного Евангелия учительного, невозможно говорить об идентификации. Однако четыре оставшихся списка благодаря исследованию Б. Л.Фонкича[819], в котором тщательнейшим образом собраны все сведения о находившихся в русских книгохранилищах конца XVII в. греческих рукописях, идентифицировать значительно проще. Все четыре названия упоминаются в книге Б.Л.Фонкича один раз. «Греческая кормчая книга… иже древними писцы написася за многая лета» была привезена в Москву в 1649 г. иерусалимским патриархом Паисием, использовалась на Печатном дворе для работы над изданием Кормчей книги 1653 г. Дальнейшая судьба рукописи неизвестна; Б. Л.Фонкич считает, что она, возможно, возвращена на Восток. «Книга лексикон» Кирилла Александрийского «харатейная в полдесть» была отобрана в 1658 г. для Печатного двора Иваном Щепоткиным и Арсением Греком из привезенных Арсением Сухановым (ГИМ. № 486). Книги патриарха Никифора и Епифания Кипрского «О ересях» — обе греческие харатейные «в полдесть» — попали на Печатный двор среди рукописей, переданных туда в 1677 г. (ГИМ. № 318 и 232).

Не менее 25 упомянутых в «Ответах» славяно-русских рукописей имеют датировку, взятую из записей на самих книгах. Можно считать, что около 14 рукописей, использованных авторами, были в списках не позднее XIV в. Одна из них — Учительное Евангелие Константина Переяславского, ученика просветителя славян Мефодия. Говоря о тексте Евангелия, поморские старцы цитируют «Летописец», т. е. «Историкию» — первый славянский памятник летописного характера, из которого они взяли указанную в «Ответах» дату — 6406 г., что и позволило идентифицировать рукопись и считать, что в руках староверов был, скорее всего, известный нам список XII в.[820]

В «Ответах» упоминаются и цитируются как широко известные сегодня древнейшие списки, например Галицкое Евангелие 1144 г., так и, очевидно, утраченные, такие как Устав 1209 г. Таким образом, «Поморские ответы» и другие вышедшие из той же среды памятники 20-х гг. XVIII в. показывают представительность и богатство той живой традиции древнерусской литературы, которая была собрана и освоена русскими крестьянами 250 лет тому назад.

Ярким фактом, эту мысль подтверждающим, является судьба, пожалуй, самого знаменитого памятника древнейшей русской книжной культуры — Изборника 1073 г. князя Святослава. Традиционная культура воскресила его на 100 лет ранее ученой литературы, когда в 1723 г. Изборник был подробно описан в «Поморских ответах», а его текст и миниатюра стали существенными аргументами в старообрядческой полемике[821]. Вместе с сотнями списков этого популярнейшего старообрядческого произведения, уже в XVIII в. разошедшихся во все концы страны, продолжал свою активную жизнь и древнейший памятник русской культуры.

Поморская книжная традиция сохраняла и сегодня сохраняет свое значение и авторитет фактически среди всех направлений старообрядцев — так называемых беспоповцев. Вот типичная оценка ее значения, сформулированная в Верхокамье в начале XX в. Речь идет о рукописной мастерской Выга (Лексы): «Здесь книги изготовлялись чрезвычайно быстро, веема в болшом количестве; отсюда развозились по всей России — по Волге, Дону, Уралу… Поморские… книги… ценятся дорого и надежно. Все поморские исторические давности… бес всякого су мнения»[822].