Человек, которому всегда трудно

Нет, пустые это все разговоры. Одно не имеет отношения к другому. Но тогда, подумайте сами, почему же наш директор так заинтересованно слушал моего дедушку Марзи и так хмуро слушал слова сегодняшнего приезжего, твердившего «сверлилки, сверлилки»?

Секрет. Кругом у людей секреты друг от друга. Мне это очень не нравится. Может быть, поэтому я и, сам такой замкнутый? А я очень хотел бы быть открытым. У меня-то ведь нет никаких секретов от людей. Нет, есть. У меня есть по крайней мере один секрет. Я боюсь показаться глупым, смешным. «Молчишь? — сердится иногда Марзи на меня ни с того ни с сего. — Ну, молчи. Верно говорили предки: ум глупого — молчание».

Здорово умели высказываться эти предки. Можно подумать, что им больше нечем было заниматься, как сочинять поговорки. Одна умнее другой. Лучше бы они придумали что-нибудь такое, чтобы люди умели не прятать друг от друга свои мысли и чувства. Я имею в виду не аслановских предков, а предков вообще. Всемирных предков, человеческих.

Ну разве посмею я открыть кому-нибудь такую свою глупую мысль? Даже своим друзьям. Мути первым начнет зубоскалить. И правильно сделает. Потому что мне даже самому смешно, как это на земле жизнь выглядела бы, если бы у всех и всё шло в открытую? Очень большой беспорядок начался бы. А кроме того, просто скучно стало бы жить без секретов! Наверное, так.

Словом, лучше помалкивать. Встретится же мне когда-нибудь хоть один человек, которому можно открывать всё. Я почему-то думаю, что таким человеком будет девушка.

…Еще не улеглась пыль, поднятая колесами уехавшего на своей «Волге» начальника из Грозного, а по заводскому поселку поползли хабары — новости, разговоры: «Директор угощал такого важного гостя не у себя дома, а в заводской столовой». И прочее.

Кто-то пытался напомнить, что директор с любым человеком держится независимо, а кто-то возразил, что «слышал собственными ушами», как сегодняшний хаки́м — начальник, отказался от директорского приглашения на домашний обед. И вообще «директор скоро погорит из-за своей неправильной технической политики». Наш Совет Министров, правда, снять его не имеет права, потому что завод всесоюзного значения и подчиняется московскому министерству. Поэтому скоро из Москвы приедет начальник главка…

Такой разговор шел и в красном уголке общежития, пока по телевизору показывали скучный противопожарный фильм, а потом болтали об этих хабарах и на том пятачке возле бульвара, где обычно затевают в более поздний час лезгинку. Тут, на этом пятачке, темно. Я не различал в темноте лиц, не различал и голоса, потому что такой оживленный шел разговор.

Тошно и тоскливо стало мне от этого разговора. Я встал и пошел в сторону озера. Мути кинулся было за мной со словами «Куда ты, что с тобой?», но я отмахнулся от него.

Бродя по берегу тускло сверкавшего под тусклой луной озера, я думал о том, что жизнь моя становится все трудней и трудней. Из-за того, что меня и мою мать бросил отец? Из-за того, что умерла мать? Нет, это горести давние. Раны эти не заживут никогда, но они все же болят теперь не так сильно, они немного затянулись.

Из-за чего же становится трудней жить? Вернее сказать, почему я в последнее время все чаще думаю, что мне трудно? Недавно Мути взялся философствовать, постукав по моей голове пальцем: «У тебя тут образовался вакуум, понимаешь? Не обижайся, я хочу тебе научно объяснить твое настроение, я кое-что прочел на днях подходящее. Ты допризывник, правильно? От гражданской жизни ты уже в душе понемногу отрываешься, даже сам не замечаешь. А солдатская жизнь у тебя еще не началась, так? Значит, наступил момент, когда у тебя в голове ни то ни се. Вакуум. Вот я и прочел, что в такой свободный момент юноша начинает пересматривать все на свете. Обдумывает, от нечего делать, что такое жизнь, люди. А это очень мучительное занятие. Ты мог бы от него избавиться, если бы заполнил свой вакуум чем-нибудь. Например, влюбился».

Вакуум у меня или не вакуум, но ничто не вытеснит из моей головы мысль, которая погнала меня сейчас от противных «хабаров» сюда, к одиночеству: люди должны держаться друг с другом открыто, честно, уважительно. Не хотим? Не умеем? Боимся? Но ведь люди должны уметь делать все. Сегодняшний гость сказал слово «тропа». Мы на этой тропе — люди. Не барашки, которые идут по тропе покорной и бездумной отарой. Не звери, которые должны пустить в ход когти и клыки, чтобы на тропе выжить. Мы — люди. Идем вместе. Что, нам тесно?

Джамбот на меня рыкнул, я чуть поддал ему локтем, и он скатился под откос. Завтра «сгорит» директор, а если это вранье, если это просто чей-то злобный хабар, то…

Я же вижу, кто сейчас шепчет недоброе о директоре. Те, кто вчера его больше всех хвалил! Как это можно? Или те, кого директор когда-нибудь наказал, я знаю таких.