Человек, который бросил Битлз

Суровый Леннон с добрым сердцем. Мне захотелось хлопать в ладоши. Огни рекламы, сто фунтов в неделю на брата, Парнс, ведущий их по коридорам коварного шоу-бизнеса — все это с презрением отброшено. К черту мир, яркие огни, деньги, славу. Да разве может такое быть? Если бы вы увидели что-нибудь подобное в слащавом голливудском фильме, вы бы просто не поверили, что такое возможно. Ларри Парнс сказал: «В общем, так. Я беру вас играть для Билли. Он хочет вас. И я хочу вас. Вы и сейчас хороши, но будете еще лучше. Басист нам не нравится. Он должен уйти. Если передумаете — дайте мне знать. Только думайте побыстрее.»

Конечно, Ларри был по-своему прав, пытаясь убрать беспомощного басиста. Другое дело, что у него не было никаких шансов добиться этого. Но и он, и Билли Фьюри заметили оригинальность БИТЛЗ уже на этой, ранней стадии их развития. Мое личное мнение подтвердилось, и я очень этому радовался. Поэтому, несмотря на провал «аудиции», а получил мощный стимул для дальнейших попыток протолкнуть БИТЛЗ — даже с гитаристом, который не умел играть.

Ларри вызвал следующую группу, и пока они ее слушали, я отозвал Стюарта в сторону, чтобы сказать ему что-нибудь в утешение. Он начал первым: «Мне очень жаль, Алан. Это все из-за меня.» «Ничего страшного, Стю, не волнуйся.» Разве я мог ругать его за то, что он — не прирожденный музыкант, как остальные? За это не пихают носом в дерьмо. «Послушай, Стюарт, у меня к тебе просьба. Карандаши у тебя с собой?» «Да, вон там», — ответил он, кивая в сторону стула, на котором висела его парусиновая сумка. «Отлично. Нарисуй-ка Ларри и Билли. Это им понравится. Ты знаешь, какие они, эти люди из шоу-бизнеса: им нравиться думать, что они всегда в центре внимания.» Стюарту моя идея не понравилась: «Но зачем?» «Чтобы показать им, что БИТЛЗ — не какая-нибудь заурядная группа, что у вас есть и другие художественные способности, кроме музыкальных». Я рассчитывал на то, что рисунок Стюарта, сделанный на месте, создаст Битлам благоприятный имидж в глазах Парнса и Билли и сгладит неприятное воспоминание об их отказе прогнать своего товарища. «Нет, я не буду рисовать. Они хотели от меня избавиться. Черта с два!» «Ну пожалуйста, Стю. Для меня. Тебе это всего на пару минут.» Мне с трудом удалось уговорить Стюарта. «Ну, бог с ними. О'кей. Только скажи им.» Парнс и Билли с удовольствием согласились позировать. Стюарт быстро сделал рисунок, подписал его и вручил Парнсу. «Спасибо, — сказал Парнс, — мы на тебя не в обиде. Не обижайся и ты на нас.» «Не волнуйтесь, со мной все в порядке», — сказал Стюарт. Но я-то хорошо знал Стюарта: он будет волноваться и переживать, что погубил шансы БИТЛЗ. Такой уж он был: всегда копался в себе, обвинял и казнил себя.

Другие группы не вызвали у Парнса и Фьюри никакого энтузиазма. После прослушивания я повез гостей в южную часть города, к родителям Билли. По пути они опять донимали меня разговорами о Стюарте.

«Эти ребята не в своем уме. Тот парень никогда не выучится играть.» «Скажи им, Эл, что наше предложение остается в силе.» «Постарайся уговорить их, Эл. Они великолепны.» И так всю дорогу до дома Билли. «Ничего не выйдет. Если эти ребята что-то решили, переубеждать их бесполезно. Я, конечно, попробую. Только все это приведет к тому, что я надолго настрою их против себя.»

Но я не стал делать новых попыток: было ясно, как день, что это абсолютно бесполезно. К тому же, я не хотел сеять между ними семена раздора. Придут лучшие времена, появятся другие шансы. Я был уверен: хорошие времена не за горами.

На обратном пути я заехал в порт. Люблю смотреть, как большие корабли покидают порт, выходят в открытое море. Люблю впитывать в себя экзотические запахи заморских грузов, складированных у причала. Здесь подлинная сущность Ливерпуля. Люблю слушать разговоры докеров, наслаждаясь их грубоватым, но теплым юмором. Река Мерси, извиваясь серой змейкой, выкатывалась передо мной в море. Я услышал гудки парохода, медленно плывущего в сторону Ирландского моря, чтобы взять затем курс на Нью-Йорк. В те годы огромные лайнеры перевозили массу пассажиров из одного порта в другой. Я купил рыбы с чипсами и пошел вдоль причала. Учуяв поживу, надо мной закружились чайки. Над Мерси нависла тяжелая грязная туча. Она двигалась в сторону Честера и Виррола. Ни намека на ясное солнышко. Господи, подумал я, какой шанс упустили БИТЛЗ! И я вместе с ними.

Я зашел в портовый паб. Там было тепло и уютно. Слышался гортанный ливерпульский говор и отдельные взрывы смеха. Кто-то затянул матросскую песню, но вскоре она перешла в пьяное бормотание. Я сидел, опустив глаза в свою кружку «черно-рыжего» (это смесь светлого пива с темным «гиннесом»). В паб вошли трое. Одного из них я знал: когда-то он работал у меня в «Джеке» вышибалой, а потом стал портовым рабочим.

«Что с тобой, Эл, мать твою за ногу?! У тебя такой вид, словно ты потерял фунт и нашел пенни. Держись бодрей, так тебя расперетак. На-ка, выпей!» «Спасибо, Харри. Я буду пить пиво. Хотя настроение такое, что не мешало бы нарезаться».