Читаем Человек, который молчал полностью

С приходом особой поры, когда солнце начинало ярче светить, наступала масленица. Её праздновали от мала до велика, не только дома, но и в школе. В эти дни царила особая атмосфера, которая не похожа ни на один праздник в году. Тогда устраивались различные конкурсы и игры для ребят. Дома пекли блины и с нетерпением ожидали конца зимы, чтобы вместе с тёплой весной наступили хорошие времена. Каждый год существовала традиция – на школьном дворе жгли больших размеров чучело. Лилита Ритворовна попросила учащихся взять ручки и составить на листке бумаги список обидчиков, чтобы потом их сжечь на костре. Саша верил в эти приметы, а потому серьёзно отнёсся к данному занятию. Обид у него накопилось большое множество… Среди обидчиков были ребята из школы и соседнего двора, а также родители, которые не прекращали наказывать сына. Трудно сказать, на кого он больше всех злился – каждый внёс свою лепту в страдания нашего героя. Кто-то из одноклассников писал на маленьком клочке бумаги, кто-то на обёртке конфеты, а Саша среди прочих отнёсся к процессу со всей ответственностью, не оставляя светлых пятен на тетрадной странице. Наш герой поднял голову и увидел, что все ждут, пока он закончит. Настала гробовая тишина и было лишь слышно, с какой злостью Саша вырывает из тетради лист бумаги, а потом мнёт его в руках.

Все молча поднялись и вышли на улицу. Царила такая атмосфера, как на похоронах, потому что каждый готов был распрощаться со своими врагами и оставить их прошлом. К тому времени, как их класс подошёл к школьному двору, чучело разгоралось уже вовсю. Искры летели в разные стороны, не подпуская никого близко. Саша стоял молча, крепко сжимая в руках список врагов, желая поскорее распрощаться с ними. Лилита Ритворовна бросила записку первой и отошла в сторону. За ней последовали и все остальные. Наш герой находился в конце очереди, приближаясь всё ближе и ближе к горящему пламени. Оставшись один на один со стихией огня, он словно пытался пережить всё, что чувствует по отношению к обидчикам. Ему хотелось сжечь их насмешки, колкие упрёки, унизительные оскорбления и ложные представления о нём… Там горело всё, чего хотелось навсегда забыть. Наш герой бросил записку и огонь стал гореть намного ярче, потому что Сашина записка была самой большой.

После сожжения ровным счётом ничего не изменилось. Помимо прочего, в школе проходили детские соревнования. Игр было большое множество: преследования, где одному нужно было догнать второго; парные состязания на ловкость и физическую выносливость; а для особо смелых- «борьба за выживание», стенка на стенку. Саша тоже принимал участие в мероприятиях, но старался избегать агрессивных игр, где требовалось мериться силами на кулаках, зато он с удовольствием проявлял себя в других состязаниях. Нашего героя поставили с Сергеем, чтобы они преодолели определенную дистанцию как можно быстрее, прыгая на одной ноге, при этом другую привязывали к ноге партнера. В этом непростом забеге мальчики заняли первое место, за что получили связку баранок, которую повесили на шею, вместо медали.

Саша любил побеждать, так как побеждал очень редко.

Наш герой не любил праздники. По сути, они обманывали ожидания, потому что так же быстро уходили, как и приходили. Саша не заострял на них внимания и не придавал им никакого значения. Загаданные желания не сбывались, а ритуалы не имели силы. Всё померкло, словно праздника в жизни парня никогда не было. Ушли приятные эмоции, оставив после себя лишь пустоту. И сколько бы наш герой ни пытался заполнить её, ничего не удавалось сделать. Он словно находился на другой планете, где никогда не справляли праздников, поэтому ему были чужды улыбки окружающих. Хотя Саша по-прежнему верил, что однажды наступит такой праздник, где он будет чувствовать себя счастливым.

Один против всех

Перейти на страницу:

Похожие книги

Академик Императорской Академии Художеств Николай Васильевич Глоба и Строгановское училище
Академик Императорской Академии Художеств Николай Васильевич Глоба и Строгановское училище

Настоящее издание посвящено малоизученной теме – истории Строгановского Императорского художественно-промышленного училища в период с 1896 по 1917 г. и его последнему директору – академику Н.В. Глобе, эмигрировавшему из советской России в 1925 г. В сборник вошли статьи отечественных и зарубежных исследователей, рассматривающие личность Н. Глобы в широком контексте художественной жизни предреволюционной и послереволюционной России, а также русской эмиграции. Большинство материалов, архивных документов и фактов представлено и проанализировано впервые.Для искусствоведов, художников, преподавателей и историков отечественной культуры, для широкого круга читателей.

Георгий Фёдорович Коваленко , Коллектив авторов , Мария Терентьевна Майстровская , Протоиерей Николай Чернокрак , Сергей Николаевич Федунов , Татьяна Леонидовна Астраханцева , Юрий Ростиславович Савельев

Биографии и Мемуары / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное
Отмытый роман Пастернака: «Доктор Живаго» между КГБ и ЦРУ
Отмытый роман Пастернака: «Доктор Живаго» между КГБ и ЦРУ

Пожалуй, это последняя литературная тайна ХХ века, вокруг которой существует заговор молчания. Всем известно, что главная книга Бориса Пастернака была запрещена на родине автора, и писателю пришлось отдать рукопись западным издателям. Выход «Доктора Живаго» по-итальянски, а затем по-французски, по-немецки, по-английски был резко неприятен советскому агитпропу, но еще не трагичен. Главные силы ЦК, КГБ и Союза писателей были брошены на предотвращение русского издания. Американская разведка (ЦРУ) решила напечатать книгу на Западе за свой счет. Эта операция долго и тщательно готовилась и была проведена в глубочайшей тайне. Даже через пятьдесят лет, прошедших с тех пор, большинство участников операции не знают всей картины в ее полноте. Историк холодной войны журналист Иван Толстой посвятил раскрытию этого детективного сюжета двадцать лет...

Иван Никитич Толстой , Иван Толстой

Биографии и Мемуары / Публицистика / Документальное