Человек, который открыл все двери

Начался невообразимый хаос. Бывшие снаружи люди обезумили; всей толпой они вдруг ринулись в эту маленькую комнатуху, кто с какой именно целью – непонятно, то ли взять осколок камня, то ли посмотреть, то ли разуверовать и истязать себя этим… пытавшегося было заградить проход монаха повалили на пол и пошли прямо по нему; Анатолия же придавили к стене так, что он едва мог вздохнуть. В помещение набилось больше народа, чем оно способно было вместить – на месте ложа уже топтались чьи-то сапоги, кто-то упал, кого-то придавили, третьего толкнули об стену, четвёртый ударился лбом о низкий проход из Придела Ангела… Кому-то сломали руку, и он возопил противным гнусавым голосом на непонятном языке. Рядом с проходом задавили женщину – и Анатолий видел, как после нескольких сдавленных криков у неё изо рта пошла кровь. Всюду были непонятные крики – отчаяния, безумия или ликования – нельзя было разобрать. Анатолия впечатали в стену, где он, ввиду пониженного к стене потолка, ещё и должен был согнуться, изобразив телом изгиб камня. Локтём кто-то заехал ему в лицо; ноги отдавили; перед носом тёрлась пыльная холщёвая одежда какого-то паломника, прижимаясь так, что сдирала кожу. Дышать стало невозможно. Тела нагромождались друг на друга, и те, кто оказался внизу, должно быть, уже были мертвы. Обезумевшие люди карабкались, лезли по головам, словно единственной их целью стало именно влезть. Они наступали подошвами на лица, каблуками выпалывали глаза, цеплялись за волосы и уши друг друга. Какой-то мужчина поливал толку багровым фонтаном, после того как прыткая дама угадила ему шпилькой в шейную артерию. Другому вырвали челюсть, используя её как подножку. Чьё-то безжизненное тело с вывернутой головой сползало с нагромоздившихся людей, и от него отмахивались, как от назойливой мухи.

Стены Кувуклии сотрясались, точно их таранили снаружи. Анатолий, ощутив уже вкус не только грубого хлопка, но и пропитанной ладаном каменной стены, к которой прижали его лицом и которая жгла его, попытался воспроизвести в уме слова… это было бы единственным спасением. Он понимал, что через вход отсюда не выбраться; кажется, кости его уже трещали. Он представил, насколько мог, Кувуклию целиком, представлял мнимую дверь перед собой… но искры летели из глаз, и он не мог целиком, даже в уме, произнести фразу. Собрав, наконец, последний оставшийся в лёгких воздух и чувствуя, что вот-вот отключится, сквозь зубы, безумным рыком загнанного зверя он проскрежетал: «сан-сааа-саад-хаши». И дрогнули вновь стены часовни; камни провалились за ним, и в стене образовалось нечто вроде прохода. Его выдавили туда, но и с той стороны тотчас навалились тела, и последнее, что почувствовал Анатолий – резкую боль в груди от ломающихся, как сухая солома, рёбер…

Яркий белый свет взрезал тьму. Взгляд его более ничто не застилало. Он ощутил своё тело, точно оно было верёвочным и без всяких мышц, однако понимал, что не умер, раз ещё может чувствовать его хотя бы так. И дикий крик, который он не сумел издать там, вырвался из него теперь и растворился в стенах непонятной, белесой комнаты, где он лежал на кровати и в каких-то проводках. Послышался хорошо знакомый – до отвращения, до безумного отвращения! – звук отворяемой двери, и перед взором возникла женщина в белой медицинской шапочке; на лице её читалась радость.

– Очнулись? Очнулись! Лежите тихо, я за врачом! – Скомандовала она и исчезла.

Перепуганный Анатолий, совершенно не понимая, что с ним происходит, даже исполнил её приказ и замер, как ему велели. Он осмотрелся, с трудом ворочая головой – очертания комнаты, где он находился, очень напоминали больничную палату, да и куча приборов рядом с ним подтверждали эту гипотезу. Однако что он тут делает, было неясно. Его, вероятно, смогли вытащить оттуда… но как? По ощущениям он должен был превратиться в размазанные по камням кровавые останки, которые даже нельзя было бы отскрести, не то что опознать. Но тут вошёл врач с той же медсестрой, участливо улыбнулся, проверил показания приборов и вежливо спросил:

– Ну, как вы себя чувствуете?

– Как… как меня вытащили? – Прохрипел Анатолий, голос плохо его слушался.

– Ну… ремонтники исправили лифт, и вас вынесли на носилках.

– Что?.. какой лифт?..

– Тот, в котором вы упали, ударившись головой.

Это известие чуть не вернуло Анатолия обратно в забытье. Ему показалось, что он падает, хотя он и так лежал.

–Упал… какое сейчас число?

– Пятнадцатое сентября.

– А год?

– Всё тот же, – добродушно улыбнулся врач одними губами, – не переживайте: вы пролежали здесь всего месяц. Это совсем немного, учитывая, что другие лежат годами.

– Я был в коме?

– Что-то вроде этого.

– А… как же Иерусалим?

– В смысле?

– Я был там… был же… в храме… меня задавила толпа…

– Если вы и были там, то уж точно не в последнем месяце.

Врач ещё раз улыбнулся губами, наблюдая полное недоумение лицо своего пациента.

– Ну, приходите в себя, не буду вам мешать. Это ничего: другим и не такое чудилось. Сестра принесёт всё необходимое, а я зайду ещё вечером.