Человек, который решил стать королем

— Последний раз говорю тебе, Дэн, — сказал я шепотом, — брось эту затею. Билли Фиш говорит, что будет большая буча.

— Буча в моём народе? — сказал Дрэвот. — Ерунда. Ты дурак, Пичи, что сам не возьмёшь жену. Где девушка? — спросил он голосом, громким как ослиный вопль. — Сзывайте всех вождей и жрецов, и пусть Император увидит, по душе ли ему жена!

Но никого не нужно было сзывать. Все уже стояли на вырубке посреди соснового леса, опершись на ружья и копья. Целая толпа жрецов отправилась за девушкой в святилище, а трубы выли так, что мёртвых могли поднять из могил. Билли Фиш бродил кругами и держался как можно ближе к Дэну, и с ним были двадцать его парней с мушкетами, ни одного ниже шести футов ростом. Я стоял возле Дрэвота, и со мной двадцать человек из регулярного войска. Привели невесту, всю увешанную бирюзой и серебром, — она была крепкая девица, но бледная как смерть и всё время озиралась на жрецов.

— Подойдёт, — сказал Дэн, внимательно её осмотрев. — Чего ты боишься, милая? Иди поцелуй меня. — И он обнял девушку. Она зажмурилась, коротко взвизгнула, и лицо её нырнуло куда-то к огненно-рыжей бороде Дэна.

— Эта сучка укусила меня! — сказал он, шлёпнув себя по шее, и все увидели, что его рука стала красной от крови. Билли Фиш и два его мушкетёра тут же схватили Дэна за плечи и утащили вглубь башкайского отряда, а жрецы провыли на своём наречии: «Не бог и не дьявол, а человек!» Я совсем растерялся, потому что спереди на меня напал жрец, а войско за моей спиной стало стрелять по башкайцам.

— Боже милостивый! — выкрикнул Дэн. — Что всё это значит?

— Назад! Уходим! — сказал Билли Фиш. — Мятеж и погибель — вот что это значит. Пробьёмся в Башкай, если сможем.

Я стал было отдавать какие-то команды своим ребятам — ребятам из регулярного войска, но всё понапрасну, и тогда я выстрелил в самую их гущу из настоящего английского «мартини» и одной пулей уложил трёх мерзавцев. Долина была полна орущими, визжащими людьми, и каждый вопил: «Не бог и не дьявол, а просто человек!» Башкайцы держались Билли Фиша и дрались как могли, но их фитильные мушкеты в подмётки не годились кабульским казнозарядкам[58], так что четверых подстрелили. Дэн ревел как разъярённый бык, и Билли Фиш едва его удерживал, не позволяя в одиночку наброситься на всю толпу.

— Нам не устоять, — сказал Билли Фиш. — Бежим вниз, в долину! Здесь все против нас. — Его мушкетчики побежали, и мы пошли в долину наперекор Дрэвоту, который жутко богохульствовал и орал, что он тут король. Жрецы скатывали на нас огромные камни, а регулярное войско палило как бешеное, и живыми в долину добрались только шестеро, не считая Дэна, Билли Фиша и меня.

Потом стрельба кончилась, и в храме снова завыли трубы.

— Уходим! Бога ради, скорее уходим! — сказал Билли Фиш. — Они разошлют гонцов по всем деревням, прежде чем мы доберёмся до Башкая. Там я сумею вас защитить, но здесь я ничего не могу.

По моему разумению, с того времени Дэн и начал съезжать с катушек. Сначала он таращился по сторонам как баран. Потом надумал в одиночку вернуться назад и поубивать всех жрецов голыми руками — и он бы мог.

— Император, вот кто я есть, — объявил он, — а в том году королева посвятит меня в рыцари.

— Хорошо, Дэн, — сказал я, — но сейчас давай поторопимся, пока есть время.

— Это твоя вина, — сказал он. — Ты плохо приглядывал за своим войском. Мятеж проник в самое сердце, а ты ничего не знал — ты, поганый паровозно-путейский прихвостень!

Он уселся на камень и ругал меня всеми дрянными словами, какие только приходили ему на ум. У меня было слишком тяжело на душе, чтобы обращать внимание на его ругань, хотя ведь это из-за его тупого упрямства всё пошло прахом.

— Прости, Дэн, — сказал я, — но от туземцев никогда не знаешь чего ожидать. Эта история — наш пятьдесят седьмой год[59]. Может, мы ещё сумеем что-то придумать, когда доберёмся до Башкая.

— Тогда идём в Башкай, — сказал Дэн, — и бог свидетель: когда я вернусь, то выжгу эту долину подчистую, до последнего клопа!

Мы шли весь тот день, а потом Дэн всю ночь бродил взад-вперёд по снегу, жевал бороду и что-то бормотал себе под нос.

— Нам не удастся проскочить, — сказал Билли Фиш. — Жрецы разошлют гонцов по деревням, и все узнают, что вы всего лишь люди. И что вам было не держать себя как подобает богам, пока всё не наладится? А теперь и мне конец, — и Билли Фиш бухнулся в снег и стал молиться своим богам.

На следующее утро мы попали в совсем гиблые края: то вверх, то вниз, а ровного места совсем нет, и еды тоже. Шестеро башкайцев глядели на Билли Фиша умоляюще, словно хотели о чём-то просить, но не произнесли ни слова. К полудню мы подошли к вершине плоской горы, сплошь покрытой снегом, и когда мы на нее взобрались, глядь — а посредине стоит войско в боевом строю!

— Гонцы бежали очень быстро, — сказал Билли Фиш с лёгким смешком. — Нас уже ждут.

Трое или четверо со стороны противника стали стрелять, и случайной пулей Дэна ранило в икру. Тут-то он и пришёл в разум. Он посмотрел через весь этот снег на войско и увидел винтовки, которые мы сами привезли в эту страну.