Человек, который стал богом

Мы снова пробуем. Теперь я более внимательно слежу за возникающими раз в минуту вспышками. Они сердят меня. В какой-то момент искорки словно вздрагивают от моего неприятного взгляда. Я гоню их прочь, не стесняясь в выражениях. И они, словно испугавшись, прижимаются друг к другу и по прямой скользят куда-то вдаль, оставляя за собой две тоненькие светящиеся полоски. Я наблюдаю за ними, затем, приказываю им повернуть направо. Они послушно поворачивают. Я прошу их повернуть ещё раз направо. Теперь они скользят вдоль собственного следа, но уже в другую сторону. Я ловлю момент, когда они проходят мимо начальной точки и прошу ещё раз повернуть. Получаю замкнутый прямоугольник.

Анна дергает меня за руку.

— Смотри!!!

На правом экране зафиксирован прямоугольник образованный сдвоенный линией.

— Получилось!!! — она от восторга бьёт по столу с такой силой, что клавиатура подпрыгивает от возмущённая столь недружелюбным отношением.

Я смотрю на левый экран. График эмоционального напряжения — в той области, которая у нас называется “зашкаливает”. Пульс — 175, я тут же обнаруживаю, что у меня дрожат руки. Анна ловит направление моего взгляда и начинает гладить по левой руке.

— Успокойся, сейчас всё восстановится. Сделаем перерыв, поиграем на биллиарде.

Биллиардный стол стоит в холле включён в список необходимых для опытов инструментов. Отвлечься от работы и дать себе разрядку могут все, но испытуемые пользуются неоспоримым преимуществом. Поэтому лаборанты при нашем появлении прекращают игру, и передают нам кии.

Играем мы с Анной плохо, просто гоняем шары взад-вперёд по суконному полю. Но отвлекаемся от опытов.

— Ты видела, что мне сегодня снилось?

Анна кивает:

— Я просмотрела утром твои сны. Тебя какая-то странная библиотека снилась — на фоне высокого эмоционального напряжения.

— Какая-то библиотека? — я рассказываю о храме науки.

— Боже! — смеётся доктор Анна. — А я не поняла. Видела, что стеллажи уходят ввысь — но это нормальный для сна гротеск! Значит, вымолил у Электронного божества доступ!

Ловлю себя на мысли, что фраза “Я просмотрела твои сны” перестала мне казаться странной.

По выходным нас навещают родственники. Их строго предупредили — никаких разговоров, способных взволновать нас! Словно мы больные, нуждающиеся в тишине и спокойствии для выздоровления.

Из шести человек, участвующих в эксперименте, двое женатых — Эрик и Рупер, но только у Эрика есть ребёнок. Во время посещений он носится вокруг отца, бегает, прыгает, дёргает его. Если это и вызывает какие-то волнения у Эрика, то только идущие ему на пользу.

Отец сокрушается, глядя на мою голову в шлеме, закрытом мягкой красивой шапочкой — чепчиком.

— “Они” знают, что ты сейчас разговариваешь со мной?

Отец выделяет слово “они”, подразумевая под этим сотрудников лаборатории. Я киваю, и добавляю, что пока они регистрируют сам факт разговора содержание пока недоступно.

— Пока… — отец качает головой, сознавая скоротечность такого состояния. — Они видт, что тебе снится?

Я объясняю, что сны при просмотре через компьютер очень нечетки. Словно на камере, фиксировавшей их, сбита резкость. Надо терпеть, идет изучение высшей нервной деятельности человека.

Нам предписано быть абсолютно откровенными. Во всем, что касается эксперимента, и что не касается.

Часть 4

Когда Меридиана растолкала его, было уже утро. Он это понял по косым лучам, пробивавшимся сквозь расщелину в дальнем конце пещеры. На столе Герберт увидел миску с бобами, орехами и ягодами, лепёшку и сыр.

— Ешь и уходи, а то твой епископ начнёт беспокоится. Ему незачем знать о том, чем мы занимались ночью.

Герберт набросился на еду с жадностью. За последний день он нарушил такое количество данных обетов, что можно было позволить себе не думать об умеренности.

Меридиана сидела напротив, и любовалась Гербертом, почти не притрагиваясь к еде.

— Вчера я говорила, что в тебе сочетаются сила и наивность. Ночь подтвердила это.

И добавила совсем непонятное:

— Жемчужина…

Разве Герберт женщина, чтобы сравнивать его с жемчужиной?

Завтрак он запил стаканом кислого вина. Встал, подошёл к Меридиане. От запаха её тела у него закружилась голова, и он, не помня себя, набросился на неё с поцелуями и объятиями, потащил к лежанке и продолжил то, чему посвятил ночь.

Когда напряжение спало, и он откинулся прочь. Меридиана легко соскочила с лежанки.

— Abiens abi! (Уходя уходи) — она стащила его с лежанки, помогла одеться и подтолкнула к выходу.

— Но приходи ещё. Ты получишь награду, которую никто никогда не получал. Иди же!

Это фраза — «никто никогда» — звучала в ушах всё дорогу и мешала придумывать правдоподобное объяснение собственному отсутствию.

Придумывать не пришлось. Он проскользнул в библиотеку Халифа почти за спиной епископа Ато и прошёл в дальнюю часть зала, которая из-за колон не просматривалась от входа. Быстро нашёл помеченную накануне книгу, положил её на стол и углубился в чтение. Теперь епископу сложно будет догадаться, когда он пришёл.

Но епископ и не пытался узнать, когда пришёл молодой монах.