Человек, который украл всё (СИ)

Судья поднялся на своё место, но не стал садиться. Через несколько секунд встали и все остальные - в зал вошёл Его Величество король Гордиан с двумя дочерями-принцессами (королева, тяжко больная, вот уже несколько лет не выходила из дворца). Зал взорвался аплодисментами, которые звучали всё то время, пока худощавый, мрачного вида король подходил к своему креслу - единственному сидению в зале, которое было обито бархатом. Энмор взглянул на графа Рудвиана: тот хлопал в ладоши со спокойным, непроницаемым лицом. А вот граф Ласталь соединял и разъединял свои обтянутые бархатными перчатками ладони робко и даже нервно.

Король уселся в кресло, принцессы - на стулья радом с ним. Энмор взглянул на них - быстро, чтобы они не успели заметить его взгляда - и решил, что они очень похожи на отца, особенно старшая, худенькая девушка лет семнадцати с суровым выражением лица. Его Величество дал знак судье. Тот тут же постучал молотком по столу - взволнованные голоса смолкли, и в зале воцарилась не менее взволнованная тишина.

Ввели обвиняемого, и у Энмора ёкнуло сердце: он увидел перед собой Кориэля, только постаревшего на двадцать с лишним лет. Рыжевато-каштановые волосы благородного графа Нодера сильно поседели, а лицо осунулось и постарело от всего пережитого, но осанка по-прежнему была гордой, а цепи, сковывавшие его руки, казались чем-то совершенно чужеродным. Энмор подумал, что в зале найдётся как минимум несколько человек, которым этот аксессуар подойдёт гораздо больше. На лице графа застыло выражение горького недоумения, как у человека, который не очень хорошо понимает, как и почему оказался здесь. Графа подвели к окружённой деревянной решёткой скамье подсудимых, и тут он случайно посмотрел в ту сторону, где находились Энмор и Кориэль. Граф побледнел ещё сильнее и покачнулся, так что стражи схватили его покрепче. Почти теряя сознание, граф широко открытыми глазами вглядывался в лицо сына. Энмор перевёл взгляд на Кориэля, и увидел, что пальцы юноши, сжимавшие перила, побелели от напряжения; он взглянул на Кинна и увидел на его лице выражение презрительной досады. Энмор всё понял: Кинн сообщил отцу, что убил Кориэля, и совсем ещё недавно граф Нодер оплакивал своего ребёнка, убитого собственным братом. Он вдруг понял, что ненавидит Кинна. Они ни разу не разговаривали, ни разу до сегодняшнего дня не встречались друг с другом, но Энмор ненавидел его, и хотел, чтобы сегодня Кинн потерпел поражение.

Графа Нодера заперли за решёткой, но тот как будто не обратил не это внимания: он всё смотрел на Кориэля, и на его лице вдруг появилась слабая одобряющая улыбка. Кориэль тоже улыбнулся, хотя из его глаз капали слёзы.

Судья объявил о начале слушания дела.

- Мы собрались здесь, - произнёс он звучным голосом, - для того, чтобы выяснить вину благородного графа Нодера в приписываемых ему недостойных деяниях. Граф Лиогар Нодер, встаньте!

Граф поднялся, и его цепи звякнули.

- Перед лицом государства и церкви, - сурово заговорил судья, - клянётесь ли вы говорить правдиво и искренне?

- Клянусь, ваша честь, - хрипловато, но громко ответил граф Нодер. - Мне нечего скрывать.

- Граф Нодер, - продолжал судья, - вас обвиняют в нарушении приказа Его Величества и в краже из казны денег на сумму три миллиона пито чистым золотом. Признаёте ли вы эти обвинения справедливыми?

- Нет, не признаю, - гордо ответил граф. - Я ни в чём не виноват! Меня предали и оговорили графы Шегонский и Эрметилнский, что находятся здесь сейчас со стороны обвинения.

- Протестую, ваша честь, - громко заявил граф Рудвиан, - обвинения графа Нодера голословны и не имеют под собой никаких доказательств!

Он продолжал говорить ещё, но что именно, Энмор уже не слышал: голос графа потонул в возмущённом гомоне. Какой-то худенький, юркий человек, стоявший на верхней галерее, обернулся к окну и прокричал в него:

- Графу Нодеру зачитаны обвинения! Он всё отрицает! Обвиняет графов Эрметилнского и Шегонского!

Даже сквозь гвалт высокородных посетителей Энмор услышал ропот толпы. Он не сомневался, что сильфы и дети на крышах как раз сейчас начали с аппетитом уминать принесённые из дому пирожки и булочки. Ещё бы - суд над королевским советником удивительное событие даже для богатого на зрелища Волтона!

Судье удалось быстро утихомирить зал, и процесс продолжился. Было дано слово прокурору, и Энмор быстро понял, что лучшего человека на эту должность найти просто нельзя: королевский прокурор Денвис, как его представили, обладал очень громким, пронзительным голосом, который каким-то невероятным образом обитал в этом тщедушном теле, пронизал всё пространство зала от пола до потолка, заставляя слушателей даже на последних рядах нервно съёжиться. Казалось, кого бы ни обвинял прокурор Денвис, а вину чувствовал любой, кто только слышал его речи.