Человек, который зажигает звёзды

– Но, в конце концов, каждый из нас становится рабом, – столь же внезапно, как замолчал, продолжил он, – Только господин у каждого свой. У кого-то вещи, у кого-то работа, религия, власть, семья, друзья, спорт, наука. Наша реальность готова предоставить тебе весьма обширный спектр господ, каждый со своими особенностями. Правда, в наше время почему-то большинство людей выбирают только деньги и власть, считая, что они лучше других. Хотя на самом деле мы все в одинаковом положении. И по своей сути я ни капли не свободнее, чем, скажем, директор крупного банка. Да, его не волнует, где он будет спать сегодня, что он будет есть, как пережить зиму, на все эти проблемы у него есть сотня решений, недоступных для меня. Его волнует курс валют, налоговые проверки, подарки для новой любовницы, и конкуренты, наваливающиеся со всех сторон. И кто сказал, что наши проблемы несоизмеримы? Да, возможно со стороны и в самом деле так кажется, но для каждого из нас, в частности, это не так. В конечном итоге, каждый просто делает свой выбор. Но горе тому, кто следует чужой дорогой, их жизнь, в конечном итоге, может превратиться в полный кошмар. И зачем я всё это рассказываю такому сопляку, как ты…

* * *

Вам никогда не казалось, что человеческий взгляд материален? Неужели только я иногда, уткнувшись в книгу в общественном транспорте, могу внезапно почувствовать дикий дискомфорт, и, резко обернувшись, обычно натыкаюсь на чей-то пристальный взгляд. Вот и сейчас, лёжа в кровати, я вдруг резко раскрыл глаза и увидел Карину, сидящую прямо передо мной, и, не моргая, уставившуюся на меня. Её прекрасные глаза цвета бирюзы покраснели и слегка опухли, а под веками образовались тёмные мешки.

– Ты спала? – спросонья с трудом ворочая языком, спросил я, слегка щурясь, пока глаза привыкали к слабому утреннему свету.

Она промолчала.

– С тобой всё в порядке? – тревожно переспросил я, медленно приподнимаясь в кровати.

– Ты такой красивый, когда спишь, – вдруг тихо ответила она, и я заметил, как одинокая слезинка возникла в уголке её правого глаза, и, замерев на мгновение, ринулась вниз по щеке, чтобы солёным дождём обрушиться на белоснежную поверхность простыней.

Рывком, пока одинокая слезинка не превратилась в неудержимый поток, я вскочил на кровати и аккуратно привлёк Карину к себе. Но, к моему глубочайшему удивлению, она и не думала плакать. Лишь на мгновение покрепче прижавшись ко мне, она отстранилась, и, уткнувшись взглядом в свои колени, несколько раз приоткрывала рот, словно пытаясь что-то сказать, но каждый раз не решаясь произнести ни звука. Затем, набрав полную грудь воздуха, изо всей силы сжав руками колени, она внезапно выпалила на одном дыхании:

– Разве тебе не противно трогать меня?

Я опешил. Словно рыба, несколько раз открыв и закрыв рот, я широко распахнутыми от удивления глазами уставился на возлюбленную, так и не решающуюся поднять взгляд на меня.

Вдруг я почувствовал раздражающе кислый запах серы, в мгновение ока заполонивший собой пространство комнаты. Время замерло.

– Привет, Марк, – донёсся хриплый голос. Повернув голову, я увидел его, сидящего на подлокотнике массивного кресла, в котором Карина любила развалиться посреди ночи с хорошей книгой под торшером, излучающим мягкий домашний свет.

– Что ты здесь делаешь? – чувствуя нарастающую ярость, прорычал я.

– Я пришёл поговорить, – приподняв правую бровь вверх, спокойно заявил он, задумчиво изучая ткань вышеупомянутого торшера. Кажется, мы нашли его на барахолке во Франции. Если бы вы знали, чего нам стоило привезти его домой. Слава богу, нам повезло, и на таможне попался адекватный человек, а не то, вполне вероятно, пришлось бы оставить его там.