Человек, который знал все

Воскресными утрами при любой погоде Рывкин ездил на трамвае в один укромный скверик, облюбованный воробьями и самопальными фотографами, где можно было прикупить всякие дефицитные стеклышки-фильтры, хитрые адаптеры или ворованную заводскую фотобумагу, а главное – послушать высказывания прожженных знатоков. Они обычно тусовались элегантной могучей кучкой, небрежно курили и вполголоса решали судьбы мирового фотоискусства. Яша Исаакович позволял себе притулиться где-нибудь с краю либо за спинами этого консилиума, согревая на груди под драповым пальто свой престарелый "ФЭД". Вот так он и уловил сочетание слов, потрясшее робкий разум. Это были слова:

"бриллиантовость изображения".

Ничего прекраснее он просто никогда не слышал.

Такой же острый восторг до сих пор настигал Яшу Рывкина лишь один раз – в день, когда они с женой доставили домой на общественном транспорте их новорожденную Мариночку, распеленали на двуспальном диване и долго разглядывали. Кожа у спящей Марины светилась, как розовый жемчуг. Она состояла вся из маленьких пухлостей, стянутых нежными нитями складочек. Потом Яша Исаакович говорил взахлеб буквально всем, каждому встречному и постороннему: "Моя собственная дочка – это вам даже не описать! Вы видели картину? Так это лучше, чем она!.."

А теперь он все больше молчал, не строил правильных домашних натюрмортов и не заставлял Асю Евсеевну позировать. Он то шпионил с видоискателем за маневрами тюлевой занавески, просеивающей августовские кружевные блики, то подозрительно принюхивался к прозрачной лиственной тени, прилегшей на дворовую скамью.

Все это было бы чудно и трогательно, если бы не катастрофический обвал семейного бюджета. Первый удар по нему был нанесен покупкой зеркальной фотокамеры "Киев-19", которая заменила собой остро необходимые демисезонные обновки – какие именно, Яша Исаакович не запомнил. Зато запомнила Ася Евсеевна. Она еще не произнесла страшную фразу про "вырванные годы", но, к сожалению, очень скоро произнесет.

Вторым (уже почти смертельным) ударом стал новый стомиллиметровый объектив "Калейнар-5Н". Напрасно Яша Исаакович приводил разумные доводы, насколько длиннофокусную покупку он совершил и как жизненно важна бывает малая глубина резкости при максимально раскрытой диафрагме, – ничего не помогло!

Тогда он пустил в ход решающий козырь, последнюю уважительную причину. А именно: купленный объектив снабжен байонетом типа "Nikon". И по качеству оптики не уступает аналогичному японскому!.. Тут Ася Евсеевна и выкрикнула свои горькие убийственные слова: "Это же вырванные годы!!.." В смысле, прожитые с Яшей Исааковичем.

Потом, вплоть до самого отъезда к родителям на Украину, она молчала. Молча варила супы с фрикадельками и молча стирала семейное белье. А в один прекрасный день приготовила две большие кастрюли – супа и картофельного пюре, в последний раз постирала манатки Яши Исааковича и вместе с грустно-болтливой девочкой Мариной отбыла в плацкартном вагоне с Киевского вокзала.

Осиротевший Рывкин долго и обстоятельно горевал, решая по ходу дела глубоко моральное противоречие между чувством и долгом (причем под грифом "долг" у него числились длиннофокусные и прочие оптические заморочки). На этой почве он совсем забросил ремонт телевизоров, залез в долги – уже в буквальном смысле слова – и стал хозяином микроскопического фотоателье в спальном районе столицы.

Клиентов было оскорбительно мало, но и с этими одиночками случались острые художественные разногласия. Кого-то не устраивала мягкая дымка в духе итальянского "сфумато". Как минимум три заказчика отказались от снимков и потребовали вернуть деньги, поскольку их смутила смелая игра светотеней на собственных законопослушных лицах.

За те несколько лет, пока Яша Исаакович расплачивался за фотооборудование, оно успело превратиться в грошовый антиквариат. Потом незаметно подкрались резвые цифровые новинки, и Рывкин горячо забеспокоился – что же теперь будет с бриллиантовостью изображения? Если так пойдет, скоро вообще никто не вспомнит о драгоценной эмульсии с зернами серебра. И как быть с высоким творчеством?

Хотя высокое творчество все равно было не ахти каким высоким. Самый творческий заказ Яша Исаакович получил от одной романтичной бухгалтерши, чей супруг ушел в дальнее плавание по Интернету и утонул в виртуальных романах. Бухгалтерша поначалу дико отчаивалась, месяцами не видя ничего, кроме затылка мужа, отвернувшегося от семьи к монитору, скандалила, горевала, а потом нашла дерзкое технологическое решение. Она выловила своего благоверного на сайте знакомств и под псевдонимом Юная Гейша легко вскружила ему голову. Отношения развивались бурно: за две недели бухгалтерша узнала много новостей о сексуальных пристрастиях "этого маньяка". К Яше Исааковичу она пришла в стратегически острый момент, когда маньяк затребовал от Юной Гейши "голых" фотографий, и нужно было на что-то решаться. "Вы человек порядочный, пожилой, – сказала она Рывкину. -