Человек, личность, духовность

В концепции Несмелова обозначен генетический пункт жемчужины русской духовной философии - нравственной философии В.С. Соловьёва, и тут же устраняется едва ли не наибольшая боль этой философии - генезис нравственности. (В отзыве Н.А. Бердяева на творение В.И. Несмелова последнее названо "Опыт философского оправдания христианства", и в дальнейшем будет показано насколько ошибся Бердяев в отношении христианства, но всю работу Несмелова можно бы определить в качестве опыта философского оправдания нравственности, данной в форме самостоятельного духовного параметра). Во-вторых, для человека выявляется новое и особое пространство, где осуществляются только личные взаимоопределяемые акты и акции, обусловливаемые нравственным специфическим принципом. Наличием данного нравственного пространства предопределено и особое состояние человеческого духа, имеющего себя как абсолют в себе и абсолют для себя. Таким способом в учении Несмелова осуществляется переход к религиозному, чисто духовному полю существования человеческого индивида. Самым важным на этом этапе следует считать положение о том, что отрицание комплексов физической природы организма и утверждение моментов человеческой природы происходит в режиме сосуществования, взаимопроникновения и. возможно, взаимоположения, а это необходимо ставит для каждого индивида норму соотношения этих двух противоречивых модуса, или, можно сказать, что как индивидуальность человеческая особь существует при особо специальном значении данной нормы. При коллективном общежитии условия для соблюдения такого нормирования заведомо исключаются, и потому каждая личность стремится к тому, что она желает, а получает то, что она имеет, - в этом сказывается диктат материи - опорная колонна материалистической парадигмы. Подобное объяснение "распроклятого" вопроса на данный момент кажется более или менее удовлетворительным.

Само собой разумеется, что религиозное опознание человека не возможно вне понятия о Боге, но Бог как таковой не становится основным предметом познания в религиозном разделе сочинения русского философа, иначе последнее стало бы частью какого-нибудь богословского трактата. По существу, богословие, трактующее понятие Бога именно в качестве главного и единственного субъекта духовного обзора, а особенно историческое богословие, никакого отношения к человеку, взятому в любом аспекте, не имеет, как не имеет отношения наука о войне к цветам, гибнущим под гусеницами танков. Бог у Несмелова проходит по человеческому ведомству, и он дан не через человека и не посредством человека, а только в человеке, олицетворяя отличное от всего прочего состояние человека при этом, которое и называется религиозным. Очеловечивание Бога при всей семантической угловатости термина и содержательной расплывчатости понятия обладает несомненным достоинством в том, что выводит на переднюю линию человеческую сущность как исходное первоначало Бога, и Бога, как ведущего метода узнавания религиозного человека. Это суждение, порождённое гением Л. Фейербаха, стало общим гносеологическим основоположением обеих концепций, обеспечив им взаимную преемственность и идейную корреляцию, хотя Несмелов отмечает, что его решение проблемы богосознания лишь "отчасти напоминает собою известную доктрину Фейербаха", и, не говоря о главном, критикует немецкого мыслителя за не совсем понятые фантастические гипотезы, - настолько сильно было в русской философии ослепление мнимым фейербаховским атеизмом. Между тем, в изложении собственного умозрения Несмелов прямо следует по пятам Фейербаха, как в исходных посылках, так и в формировании основного тезиса. Преамбула религиозной части звучит у Несмелова чисто по-фейербаховски: "Все представления и понятия человека о Боге несомненно создаются самим человеком, и даже сам Бог не может вложить в сознание человека готовое понятие о Себе, потому что такое понятие, как не-человеческое, никогда бы не могло служить содержанием человеческого мышления" (1994, с. 248).