Человек находит себя

Это был тот самый, такой памятный зал, в котором она еще девочкой принимала нехитрый и бесценный подарок Струнова. За ним была целая жизнь, о которой сейчас Таня не думала, не могла думать. Все вытеснили сейчас ожидание и неясный пронзительный страх: вдруг все это исчезнет — и зал, и занавес, и само ожидание? Вдруг вместо Георгия выйдет кто-то чужой и равнодушный и сразу выяснится, что все это ошибка, что выступает никакой не Георгий. Торопясь на концерт, Таня впопыхах даже не взглянула на афишу у подъезда, даже не купила программку… Она смотрела на пустую сцену.

И в самом деле вышел не он. Слова «Мендельсон! Концерт для скрипки с оркестром, ми-минор! Исполняет…» Таня едва расслышала, но последние: «…Георгий Громов!» прозвучали так, будто кто-то прокричал их в самое ухо. И вот наконец…

На сцену вышел Георгий. Скрипка в руках. Смычок… Поклонился залу… Георгий!

Таня, стоявшая в правом проходе, инстинктивно подалась вперед, сделала шаг. И замерла. Прислонилась к стене. Неистово и гулко колотилось сердце…

Зал, погруженный в полумрак; рукоплескания, встретившие Георгия; строгая, вся в черном, фигура дирижера и его распростертые над оркестром руки, похожие на крылья парящей птицы; весь мир; вся жизнь, которая уже была и которая еще должна быть, — все для Тани исчезло. Было только лицо, похудевшее лицо Георгия, его глаза, рука, вскинувшая скрипку к плечу. У Тани почти остановилось дыхание…

Георгий настроил скрипку и застыл, опустив правую руку со смычком. Короткое оркестровое вступление. Стремительной белой птицей смычок взмыл вверх, опустился на струны — и взволнованная, тревожная мелодия полилась в зал.

Таня не отрывала глаз от лица Георгия. Он стоял вполоборота к ней и казался бы неподвижным, если бы не взлеты и падения смычка, то стремительные, как удар сабли, то плавные и неторопливые; если бы не безудержно быстрые пальцы, заставлявшие говорить скрипку. Голос ее покрывал звучание оркестра. Музыка оборачивалась то глубоким раздумьем, то тревожной печалью, то самозабвенной борьбой. И звала, звала… Замер притихший зал. И все пространство его наполнилось чьим-то сильным, взволнованным дыханием — это было дыхание музыки, в которой металась, билась и рвалась напролом к свету неистовая человеческая душа.

Таня больше не видела ни скрипки, ни рук Георгия. Видела только его лицо, глаза, волосы. И ей начинало казаться, что нет даже оркестра, что ничего нет, кроме этого дорогого лица, глаз, что именно это звучит, звучит неповторимо, взволнованно и прекрасно!

…Двести девяносто девятый такт! Как хорошо знакома Тане эта мелодия, которая вдруг отделяется от оркестра. Начиналась каденция: взлеты и падения звуков — буря в тишине над безмолвствующим оркестром. Легкое, как воздух, тронутый трепетным крылом бабочки, звучит арпеджио. И откуда-то издалека голосами множества скрипок долетает из оркестра тревожная мелодия главной темы. Снова поет скрипка Георгия. Теперь вся сила ее перешла в нежность. И снова что-то стремительное, неудержимое, как несущийся с гор поток…

Потом широкое певучее анданте второй части.

Сверкающий виртуозный финал…

Таня хлопала вместе со всеми до острой жгучей боли в ладонях. Захотелось крикнуть Георгию, что она здесь, что слышала его скрипку и что сию минуту придет к нему. Захотелось сейчас же прямо из зала броситься туда, к сцене… Сомкнулся занавес. Зажглись люстры.

Таня кинулась к дверям, но люди выходили из зала медленно, толпились в проходах, у дверей. Таня пыталась пробиться, протиснуться, неосторожно задела кого-то и, встретив строгий взгляд какой-то седой тучной женщины, сконфуженно извинилась. Потом, волнуясь, с трудом протискивалась между людьми, неторопливо спускавшимися по лестнице в фойе, и еще не успела сойти вниз, как раздался первый звонок. Неужели антракт будет короткий? Таня заколебалась: идти ли сейчас за кулисы? «Нет! Пойду все равно!» Таня пробежала гардероб, вестибюль… Второй звонок на секунду задержал ее перед дверью со светящейся надписью «Служебный вход».

— Не успею, — прошептала Таня, нерешительно отворяя дверь.

Навстречу с лестницы спускался знакомый уже администратор.

— После концерта, пожалуйста, — суховато ответил он, выслушав Танину просьбу. — Сейчас начнется второе отделение. — И с неумолимой вежливостью преградил дорогу.

«Может быть, в самом деле так лучше?» — утешала себя Таня, входя последней в уже затемненный зал.

Во втором отделении Георгий играл в сопровождении рояля.

Таня теперь уже немного успокоилась и даже позволила себе разглядеть аккомпаниатора, игра которого даже отдаленно не напоминала мертвую и сухую игру Миши Коринского.

Чтобы увидеть Георгия как можно скорее, Таня решила уйти из зала пораньше; нужно было успеть побыстрее одеться, пока в гардеробе не скопилась очередь.

— Чайковский! «Песня без слов»! — объявил ведущий.

Разве могла теперь Таня уйти! В радостном оцепенении стиснув кулаками пылающие от пронзительного восторга щеки, она стояла, прислонившись плечом к стене, неподвижная, напрягшаяся…