Человек находит себя

Покончив с расчетами, Таня стала растолковывать Алексею то, что он не понимал. Он жадно ловил каждое ее слово. Энергично тер то затылок, то лоб. Склонялся над чертежом вместе с Таней. Все теперь виделось ему другими глазами; и виделось сейчас куда больше. Слушая Таню, он начал уже на лету подхватывать ее мысль, дополнял ее и, делая пометку в чертеже, совсем по-детски радовался, рубил рукой воздух, как бы закрепляя понятое или открытое, и повторял:

— Ясен вопрос! Ясен вопрос!

Таня пересмотрела все его чертежи, опросила:

— Где вы учились, Алексей Иванович?

Он ответил и помрачнел. «Чурбан! Не учился, когда возможность была…»

А Таня, словно угадав его мысль, сказала:

— Если б учиться вам, а? Как свободно, как радостно вы почувствовали бы себя после. Знаете, из вас получился бы замечательный инженер, вы даже не представляете себе!

Алексей слушал и хмурился. Его все сильнее одолевала мысль: знаний мало… а это не только стесняет его в работе, в поисках нового, но и отдаляет от Тани.

А она, оторвавшись от чертежей, посмотрела куда-то в сторону, мимо Алексея, чуть прищурилась, точно разглядывая что-то, и сказала:

— Вот представляю себе, что бы вы могли натворить, и, честное слово, дух захватывает!

— Татьяна Григорьевна, я даю вам слово: начну я учиться, вот увидите! — взволнованно заговорил Алексей. — В Новогорске открывается школа взрослых, заочная. Туда поступлю. Только вот… как с работой. Нет, я не того пугаюсь, что тяжело достанется, а…

— Алексей Иванович! Да вы что?.. — перебила Таня. — Никаких сомнений! Никаких, слышите? А я всегда помогу вам. С радостью.

«Не отталкивает, не гонит, помогать соглашается!» — подумал Алексей, окончательно растерявшийся от радости.

— Спасибо! Вот спасибо-то!.. Обязательно! — бестолково повторял он. Сконфузился вдруг. Хотел сказать еще что-то, но не нашел что. Захотелось горячо пожать Танины руки. Он уже потянулся к ним, но не посмел почему-то и взял логарифмическую линейку, которую эти руки держали. И потому, должно быть, что радость, распиравшая его, не могла уместиться в тех обыкновенных словах, которые бестолково сами так и лезли на язык, сказал невпопад и совсем машинально:

— Научите на линейке считать, а?

Он неловко вертел линейку в руках.

— А не трудно покажется? — улыбнулась Таня.

— Не вовсе дурак ведь… — Алексей засмеялся. — Пойму как-нибудь.

— Ну что ж, давайте… Садитесь рядышком.

И Таня начала объяснять.

— Смотрите, вот эта шкала ДЭ…

Понимал Алексей плохо. Его путало множество делений, цифр, а главное, то, что сидел он «рядышком». Его волновала близость Тани. Самый простой пример он решить не смог.

— Как же мне понятнее вам объяснить? — огорченно проговорила Таня и начала снова. Потом взглянула на Алексея. — Теперь поняли, Алексей Иванович?

— Понял-понял, — поспешно признался он, ровно ничего не поняв, — только… повторите, пожалуйста, еще.

И Таня стала объяснять в третий раз.

Алексей добросовестно уставился на линейку. Придвинувшись совсем близко к Тане, он как бы невзначай касался ее локтя. От этого делалось жарко и хорошо, но зато шкала начинала издевательски плясать у него в глазах.

— Алексей Иванович! Для кого я объясняю? — спросила Таня, отодвигая локоть.

Алексей залился краской, и, может, именно этот внезапный конфуз отрезал путь к отступлению. Таня была рядом. Перед ним было ее лицо, глаза, серьезные и немножечко ласковые, губы… вот-вот они улыбнутся хорошей, особенной улыбкой.

Алексей порывисто взял Танину руку. Она была теплая и мягкая.

— Таня! — назвал он ее по имени, — не сердитесь только… Я давно… — голосом, переходящим на шепот, заговорил он.

— Алексей Иванович! — Таня осторожно потянула руку. — Вы, кажется, хотели научиться считать на линейке?

Алексей не выпустил ее руку. Сжал.

— Выслушайте меня! Я давно…

— Алеша… — еще тише сказала Таня и поднялась. Она назвала его по имени, и Алексей понял это по-своему. Он тоже встал, все не отпуская руки.

— Таня!

— Не потеряйте этот листок с расчетами, Алеша, — ласково сказала Таня и левой рукой подала Алексею исписанный формулами бумажный лист. — Он может пригодиться.

Алексей выпустил Танину руку. Послушно взял листок.

— Ясен вопрос, — глухо сказал он.

По стеклам стучал дождь. На столе лежала маленькая логарифмическая линейка. Визирное стеклышко било в глаза Алексею отражением раскаленного волоска лампы. И, продолжая издеваться, мелко рябила бесчисленными делениями шкала ДЭ.

3

Таня вернулась к себе и села за книгу, но в голову больше ничего не шло. Алексей любит ее. Любит… Может быть, это и есть то главное и настоящее, чего недостает ей и что теперь настойчиво само идет в ее жизнь, хочет слиться с нею. Алеша…

Она смотрела на свое отражение в черном оконном стекле, по которому хлестал дождь и, мерцая, переливались беспокойные водяные струйки, и опять вспоминала те последние дни в Москве.