Человек неразумный

– После урока Аркадий Павлович подошёл ко мне и попросил воды. Я провела его в учительскую. Он сел в кресло и, утолив жажду, с видимым удовольствием закурил. Меня малость удивило, как дрожит шикарная импортная сигарета в его длинных тонких пальцах. Интересно, в каком столе заказов достаёт он такие потрясные сигареты? Аркадий Павлович повернулся ко мне в профиль и посетовал, что не успел рассказать детям всё, что хотел; что звонок зазвонил неожиданно рано, когда он только подходил к самому главному. Он, дескать, привык к двухчасовым лекциям в университете и потому не смог приспособиться к короткому школьному уроку. И представьте, прощаясь, Аркадий Павлович пригласил меня заходить к нему в лабораторию; дескать, он с удовольствием поможет, чем сможет.

Заломову надо было уходить, но ему так хотелось говорить и говорить с нею, смотреть и смотреть в её тёмные миндалевидные глаза, скользить взглядом по её лицу, шее, вырезу платья на груди, по матовой белизне оголённых рук. Внезапно им овладело сладкое и жуткое чувство отчаянной смелости, вроде той, что он испытал в ранней юности, когда впервые прыгал в свою любимую речку с перил горбатого мостика. Вот и теперь в голове его будто что-то оборвалось, и сквозь гул напряжённых нервов он услышал свой дерзкий вопрос:

– Анна, извините за бестактность, ваше сердце свободно? – девушка вскинула на него округлившиеся от удивления глаза и улыбнулась. Но вскоре её лицо снова стало серьёзным, и пришедший в себя Заломов испугался, что сейчас она как-нибудь обидно отошьёт его, да и внутренний голос его внезапно очнулся и успел прошипеть: «Этот твой вопрос – страшная ошибка». По прихоти воображения Заломов ощутил себя сидящим в зубоврачебном кресле. Он вцепился в подлокотники и приготовился к худшему, однако вместо грубости, вместо язвительного смеха, вместо холодного назидания услышал уклончивый, но вполне корректный ответ:

– Влад, не буду скрывать, в Томске мне нравился один человек, но …– по лицу Анны пробежала волна страдания, и она продолжила, кривясь будто от боли, – но теперь я, похоже, освободилась от той напасти.

– Простите, Анна, что ненароком затронул болезненную для вас тему.

– Ладно, Влад, не извиняйтесь. Что было – то прошло. Надеюсь, я дала вам ответ, – она подняла на Заломова повлажневшие глаза, в которых читалась целая гамма чувств – от тоски до нежности.

Реакцию Заломова едва ли можно было назвать адекватной. После изрядной паузы, потраченной на разглядывание рисунка напольного линолеума, он просипел:

– Анна, я должен идти. Надеюсь, мы ещё встретимся?

Её глаза на миг вспыхнули то ли от удивления, то ли от возмущения. Но ответила она холодно, пожалуй, даже слишком холодно:

– Всё возможно, Владислав Евгеньич. Когда-нибудь непременно встретимся, а учитывая малую величину населённого пункта, выбранного нами для проживания, наша встреча может произойти довольно скоро.

СПОР О ПОЯВЛЕНИИ НА ЗЕМЛЕ РАЗУМА

Вечером того же дня в заломовский кабинетик на нулевом этаже заглянули Демьян и Лёха Стукалов. Хозяин предложил гостям чаю, и они не отказались. Но нужно было о чём-то говорить.

– А кстати, ребята, вы не знаете, чем заняты молодые люди из комнаты 012? – попробовал начать разговор Заломов.

– Там работает Витька Майстрыкин со своим дипломником Максимом Рахимовым. Им надо вкалывать, потому что у Витьки кончается аспирантура, – ответил Демьян.

– Так всё-таки, чем же они занимаются? – повторил вопрос Заломов.

– Выделяют из разных тканей крыс материал хромосом и следят, как с возрастом меняется его белковый состав.

– Ты бы, Дёмка, ещё добавил, что они научились те белки фракционировать, и что их работой заинтересовались на Западе, – вмешался Лёха Стукалов.

– Подумаешь, – фыркнул Демьян, – эка заслуга фракционировать да описывать, а после статейки пописывать. Вот если б они могли тво-о-рить?

Произнеся нараспев последнее слово, Демьян взглянул на потолок и придал своему лицу одухотворённое выражение.

– Как ты с Кедриным, что ли? – подкузьмил приятеля Лёха и привычно медленно растянул свои губы в добродушную улыбку.

– Да! Хотя бы как мы, – огрызнулся Демьян.

– Интере-е-сно, – протянул Заломов, – и много у вас таких?

– Да хватает, – ответил Демьян, – особенно среди аспирантов. Ведь у них, как говорит мой шеф, «тикают часы».

– Понятно. Ну, а если эти ребята такие активные, то что ж они с трибун не выступают? – спросил Заломов, вспомнив Учёный совет.

– Ну, ты даёшь! – возмутился Демьян. – Ты, Слава, прямо как с луны к нам свалился. Ты что? ещё не раскумекал, что в Институте имеет место быть чёткое и вполне справедливое разделение труда? – Молодёжь вкалывает, а мэтры выступают на собраниях и руководят. Как говорит мой шеф, «умоводят» нами. У каждого мэтра есть свои люди из молодых. Например, я человек Аркадия Павловича, а вы с Лёхой – людишки Егора Петровича. Такой вот у нас, Слава, чёткий расклад.

– Ясно, – невыразительно буркнул Заломов и обвёл вопросительным взглядом своих гостей: – Ну и что же вы хотели со мной обсудить?