Человек неразумный

– Видите ли, Владислав, что было на самом деле, не знает никто, и, что характерно, никого это особенно и не волнует. В нашей жизни есть проблемы куда серьёзнее, хотя, если быть до конца честным, признАюсь: я лично вовсе не уверен, что человек произошёл от обезьяны.

– И от кого же, по-твоему, он произошёл? – спросил Заломов.

– Его тело, я допускаю, действительно, могло произойти от обезьяны, – спокойно и с достоинством ответил Стукалов.

– Так в чём же дело?! – воскликнул Заломов. И трудно сказать, чего было больше в его восклицании – изумления или возмущения.

– А вот с разумом получается неувязка, – пояснил Стукалов. – Ведь у обезьян, насколько мне известно, вообще никакого разума нет. Логично предположить, что люди получили свой разум от Того, кто уже обладал им. Среди земных существ таковых пока не найдено. Значит… – перешёл Стукалов к выводу и внезапно замолчал.

– Ну так, договаривай, раз начал, – потребовал Заломов.

– Стоит ли договаривать? Разве мой вывод вам не ясен?

– Я вижу, Лёша, ты боишься назвать Его. «Ибо Господь не оставит без наказания того, кто произносит имя Его всуе», – процитировал Заломов вторую часть третьей заповеди.

– Я не боюсь, – ответил Стукалов спокойно и подчёркнуто вежливо, – я опасаюсь. А опасаться разумно. Гляжу я на вас, Владислав, и удивляюсь. Откуда у вас эта фанатичная нетерпимость к иной точке зрения? – Лёха замолчал, извлёк из портфеля новую папиросу и закурил. – И кстати, как вы объясните хорошо известную способность гениальных людей к творческому озарению? Откуда у них то, что принято называть искрой божьей.

Но Заломов и бровью не повёл. С этим вопросом он уже сталкивался, споря в курилке ленинградской публички.

– Действительно, порою революционная идея появляется в сознании успешного исследователя совершенно внезапно, как озарение, как гром среди ясного неба. В этот момент учёный испытывает сильнейшую радость и странную уверенность, что его новая «потрясающая» идея абсолютно верна. Подчас ему даже кажется, что она пришла к нему откуда-то извне, чуть ли не свыше. Однако краткому мигу озарения обычно предшествует длительное (многодневное, а то и многолетнее) погружение в проблему с мучительным поиском её решения. Так что озарение возникает далеко не на пустом месте. К тому же спокойный последующий анализ нередко обнаруживает, что «потрясающая» идея, доставившая автору столько радости, на деле, ошибочна. Даже у Эйнштейна было немало таких ошибок. Выходит, творческое озарение явно не тянет на божественность, и «божья искра» высекается всё тем же нашим бренным и тленным головным мозгом, накапливающим и перерабатывающим информацию.

Стукалов выслушал эти соображения Заломова с доброжелательным сочувствием. «Спасибо за интересную дискуссию», – сказал он и спокойно направился к двери.

АРКАДИЙ ПАВЛОВИЧ КЕДРИН

После последнего разговора с Анной прошло уже пять дней, а Заломов всё не мог изобрести повод снова встретиться с нею; впрочем, в полном соответствии с принципом антифатализма благоприятный случай сам нашёлся. Утром 22-го июня, проходя по коридору третьего этажа, Владислав услышал знакомый самоуверенный голос. Аркадий Павлович с кем-то громко и эмоционально обсуждал какую-то эволюционную проблему. Дверь в кабинет, где шла дискуссия, была распахнута настежь. Заломов ускорил шаг и вскоре увидел местного Демосфена, который сидел за большим полированным столом, отбросив назад свою красивую голову, окутанную драгметаллической дымкой. Очарованный столь дивным зрелищем, Заломов остановился и услышал: «Я лично глубоко убеждён, что негенная ДНК, несколько небрежно названная вами «никчёмной», безусловно, нужна организму, хотя бы как резерв его творческих возможностей, как его эволюционный потенциал». Женщина, которой предназначалась эта умная фраза, была… Анной. Она сидела в вольной позе напротив светского льва, забросив ногу на ногу, красиво курила и улыбалась. Больше в комнате никого не было. Увидев Заломова, Анна перестала улыбаться, и лицо её на мгновение приняло выражение, характерное для святых мучениц на старинных картинах. Впрочем, вскоре она вполне овладела своею мимикой, привела ноги в более скромное положение и весело махнула Заломову рукой. Наконец заметил его и Кедрин. Видно было, учёный напряжённо вспоминает, где же видал он этого паренька, и, вспомнив, весело загрохотал: