Человек неразумный

Если мы встречаем незнакомца, у которого иной цвет кожи, или который говорит на ином языке, то всё ясно – он чужой. Но если незнакомец по внешнему виду и языку не отличается от типичных «наших», то мы обращаем внимание на его культурные особенности и прежде всего на его религию. Интересно, что в этом случае религия не выполняет мировоззренческой функции. Она служит лишь яркой этикеткой, позволяющей легко отличать «своих» от «чужих». Действительно, какая разница в мировоззрении мусульман-суннитов и мусульман-шиитов? – Смехотворные мелочи, однако их вполне достаточно, чтобы сплачивать миллионы суннитов и миллионы шиитов на жестокую межконфессиональную борьбу. Если же незнакомец не отвратил нас своим видом, говорит на нашем языке и даже разделяет с нами основные духовные ценности, то мы проявляем повышенный интерес к его корням, к его предкам. По существу, мы хотим докопаться, насколько он близок нам по своим генам, насколько он воистину свой.

Выходит, переживший тысячелетия ксенофобский инстинкт неплохо объясняет такие явления, как расизм, национализм, фашизм, ненависть к иноверцам, поведение фанатов на стадионах и нашу странную тягу к поиску своих корней.

МОРЕ В ГАГРАХ

Седьмого августа они уже летели в Адлер. Заломов, как всегда, размышлял, а на соседнем сидении дремала Анна. Два взаимоисключающих желания терзали душу Владислава. С одной стороны, он страстно хотел немедленно и навсегда порвать с Драгановым, а с другой – он так же страстно хотел исследовать эффект КСК. Положение выглядело безвыходным. И тут он вспомнил о своей вере в благоприятный случай и решил, что ломать голову над тем, что случится через месяц, бессмысленно, а потому нужно жить сегодняшним днём и радоваться красоте этого единственного мира, данного ему в ощущениях. Владислав повеселел и с интересом взглянул на тот самый мир через иллюминатор, но увидел лишь огромное, дрожащее крыло самолёта да плывущую под ним белоснежную равнину плотных облаков. Внезапно облака разверзлись, и взору открылась голубоватая мерцающая бездна, а далеко внизу, на дне воздушного океана – равнина, покрытая разноцветными прямоугольниками полей. Заломов взглянул на часы, до посадки оставалось менее тридцати минут. Не успел он об этом подумать, как прямо по курсу выросла горная гряда, которая могла принадлежать лишь Главному Кавказскому хребту. Сначала самолёт шёл ниже горных вершин, потом стал забирать выше, выше и вдруг попал в сплошную полосу облаков; его корпус задрожал и даже затрещал, а на ходящее ходуном крыло стало страшно смотреть. Анна очнулась и бросила на своего спутника испуганный взгляд, да и Владиславу на момент показалось, что их воздушное судно вот-вот развалится на куски. Впрочем, решив, что вибрация в порядке вещей, он прижался губами к прелестному завитку за ухом возлюбленной и прошептал: «Переваливаем через Кавказ». Вскоре тряска действительно прекратилась, облака поредели, и в их просветах совсем рядом засверкали белые ледники, зажатые чёрными каменными берегами. Ещё несколько минут полёта, и под ними распахнулась бескрайняя и бесконечная синь. Это было, конечно же, оно – Чёрное море!

Самолёт резко снизился и, описав широкий полукруг над водной стихией, смело пошёл на посадку. Какое-то время навстречу им летели лишь нарастающие в размерах пенные гребешки волн, и вдруг море кончилось. Они пронеслись над железной дорогой, над шоссе, над самыми крышами каких-то зданий; и когда им показалось, что их безумный пилот решил протаранить ни в чём не повинный блочный дом, на всех балконах которого сушились многоцветные купальные принадлежности, неожиданно близко и прямо внизу возникла желанная серо-голубая полоса бетона. Приземление было очень нежным. В иллюминаторах виднелись зелёные горы и большие плакучие деревья с серебристой листвой. Но, только выйдя на трап и наполнив свои лёгкие странным воздухом, непривычно тёплым, плотным и ароматным, Заломов понял, что он на Юге.

На площади перед зданием аэропорта они столкнулись с толпой частников, предлагавших свои квартиры на якобы выгоднейших условиях. Жильё неизменно находилось в двух шагах от моря, а хозяйский холодильник был забит мясом и фруктами всех сортов. Заломов и Анна слушали эти россказни, приценивались, уточняли детали и сомневались, а хозяева квартир, видя нерешительность молодых людей, продолжали добавлять к описанию своих мест обитания всё новые прелести. Вдруг на площадь въехал небольшой обшарпанный автобус с выбитыми стёклами; его измятая дверца распахнулась, и смуглый шофёр с лицом, покрытым чёрной четырёхдневной щетиной, выкрикнул: «Гагри, Стари и Нови!». «Автобус в Гагры! – воскликнула Анна. – Едем на этом драндулете!». Романтичный вид странной повозки на четырёх колёсах, восторг на лице Анны, агрессивный напор хозяев квартир – всё это вместе пробудило в душе Заломова загнанную в подполье мальчишескую страсть к приключениям. Радостно улыбаясь, он побежал к тому, что когда-то было автобусом.