Человек неразумный

– И какие же цели у того гипотетического зарубежного еврейского центра? – спросил Заломов, с трудом подавляя в себе чувство гадливости.

– Сначала вытравить из русского сознания национальную память, а затем установить в нашей стране власть сионистов и прочих русофобов!

Произнося эту фразу, любимец шефа снова сильно разволновался, а слова «национальную память» он почти прокричал. Заломов уже ждал новых нападений на фотобокс, но ничего подобного, к счастью, не случилось. Высказавшись, Лёха полез в свой портфель за очередной беломориной и, закурив, довольно быстро успокоился.

– Послушай, старик, всё, что ты сейчас мне рассказал, смахивает на бред. Неужели ты, действительно, веришь во всё это? – спросил Заломов, и в тоне его засквозила неистребимая любознательность.

– Да, верю, и Егор Петрович верит, и наш директор, академик Старовалов, верит, и членкор Маслачеев, и наш парторг профессор Ковдюченко, и гениальный математик Игорь Шафаревич в Москве… да нас много таких, кто верит.

– Выходит, вы тоже как-то организованы.

– А как иначе? Я же упоминал третий закон Ньютона. Если они организованы, то и мы организованы. Если у них есть цели, то и у нас они есть. Только они евреи, исповедующие иудаизм, а мы русские, и мы помним и чтим своих православных пращуров.

– Ну причём тут пращуры? Причём тут православие? – не выдержал Заломов.

– Дорогой Слава, я уже устал тебе повторять: ты живёшь в мире устаревших понятий. Неужели ты не видишь, что любезный твоему сердцу атеизм, фактически, не выдержал испытания временем. Мне кажется, русский народ заслуживает более убедительной религии.

– Алёша, атеизм не религия.

– Слава, не занимайся словоблудием, – неожиданно быстро и резко заговорил Стукалов. – Атеизм – это вера, фанатичная вера в то, что Бога нет. А теперь ответь мне, чем же твой атеизм принципиально отличается от религии, основанной на вере в Бога? Разве что знаком – заменой плюса на минус.

Заломов усмехнулся. Сколько раз слышал он подобный аргумент, уравнивающий наличие с отсутствием, фашиста с антифашистом, гения с идиотом.

– Атеизм, – ответил Заломов, – это не слепая вера, а уверенность, основанная на колоссальном опыте человечества. А опыт этот свидетельствует, что все наблюдаемые явления рано или поздно получают рациональное объяснение. Тебя же, Лёша, этот опыт, несмотря на всё твоё образование, похоже, не убеждает.

Стукалов с силой раздавил недокуренную папиросу о большую тихоокеанскую раковину и несколько секунд молчал, потирая свои ладони. Наконец, не поднимая лица, ответил, медленно подбирая слова:

– Я ещё не вполне определился в этом вопросе, хотя против природы не попрёшь. Голос крови властно взывает и даже требует вернуться к вере отцов. К тому же, после разоблачения грандиозных ошибок Партии, мне бы не хотелось стать жертвой ещё одной ошибки коммуняк и загреметь вместе с ними в преисподнюю.

– Насчёт ошибок, а вернее, насчёт преступлений Партии, ты, конечно, прав. Нельзя мучить и убивать людей лишь за то, что они верят в Бога. Но отсюда никак не следует, что тебе нужно срочно принимать православие… Лёша, а ты Евангелие-то читал?

– Конечно, читал.

– И ты веришь, что сын еврейского народа Иисус из Назарета потерпел бы твоё неуважительное отношение к его соплеменникам?

– Ну причём тут евреи? – возмутился Лёха. – Иисус был Сыном Божиим, призванным спасти всё человечество!..

Лёха хотел продолжить начатую тираду, но так и остался сидеть в кресле с открытым ртом и сжатыми кулаками, ибо в комнату энергично вошла девушка.

СТУКАЛОВ И ЕГО ДЕВУШКА

Это была высокая блондинка чуть старше двадцати с удивительно русской наружностью. Взглянув на неё, Заломов живо припомнил прекрасных селянок на картинах Венецианова. У вошедшей было открытое круглое лицо с высоким выпуклым лбом, небольшим прямым носом и красивыми чуть навыкат голубыми глазами. Её светло-русые волосы были заплетены в толстую косу, уложенную вокруг головы. Облегающая светло-серая юбка и голубая блузка с короткими рукавами подчёркивали спортивные достоинства фигуры: красивая спина без малейших признаков сколиоза, широкие бёдра, хорошо выраженная талия, полные, налитые силой руки, ровные крепкие ноги. Лишь грудь её не дотягивала до стандартов русской Венеры. Да и ещё её немного портили малозаметные, но всё-таки заметные, светлые усики на верхней губе. Движения девушки были точными, но резковатыми. Глаза смотрели прямо, но слишком уж серьёзно.

– Здравствуйте, – подавая руку Заломову, произнесла «прекрасная селянка» низким и отнюдь не певучим голосом, – я Люба, а вы Владислав, не правда ли?

– Откуда, Люба, вы меня знаете?

– Алексей как-то показывал мне вас на улице.

– Любушка, – воскликнул Стукалов, – Владислав, кажется, сомневается в божественной сущности Иисуса Христа.

– Прости его, Алексей, ведь на лекциях по научному коммунизму нас учили, что Иисуса Христа вообще не было. Владислав, вы, наверное, тоже придерживаетесь этой точки зрения?