Человек новой эры

Город просыпался, умывался росой и наряжался в яркое утреннее солнце. В небе метались почтовые дроны, курьеры, доставщики еды, полицейские и личные квадрокоптеры. По улицам лениво семенили сонные прохожие, не глядя обходя деловито ползающих и гудящих роботов-уборщиков, многие из которых давно нуждались в ремонте или хотя бы в покраске. Всё было как обычно, но только не для меня.

Очертания домов, деревьев, ведущих неравную борьбу с асфальтом, электрических и бензиновых машин, чадящих невыносимо вонючими выхлопными газами, которые я ощущал даже при закрытых окнах – всё это сделалось поразительно чётким, реальным и немного пугающим. Меня будто поместили в сверхреалистичную симуляцию, где каждая деталь улавливалась зрением и отпечатывалась, будто клеймо, на зрительном нерве.

Офис «BrainHouse» располагался в центре города. Они занимали три нижних этажа недавно построенной высотки. Автотакси остановилось у широкой лестницы, я неловко выбрался из машины, поднялся по ступеням и передо мной распахнулась стеклянная дверь, над которой висела фирменная вывеска компании. Следом зашли ещё двое – мама с сыном лет двадцати, которого женщина вела за руку.

В холле было просторно и светло. По стенам, словно тихие волны в безветренный день, прокатывались бледно-синие блики. Они иногда складывались в узоры, становились лицами людей или надписями, словно парящими в облаках. Я ненадолго залип на эти метаморфозы, и очнулся, когда меня окликнула девушка за стойкой администратора. Она только что отпустила семейную пару, которые хотели немного похудеть и им нужна была «коррекция пищевого поведения».

Девушка-администратор мило, пусть и слегка искусственно, улыбнулась, спросила, как начался мой день и с какой целью я пришел в «BrainHouse». Я признался, что нужна коррекция поведения (избавление от замкнутости и нелюдимости) и настройка выработки серотонина. В общем, выдал заранее подготовленную историю.

Девушка попросила документы, сверилась с базой и проводила до нужной двери. Тем временем её напарница оформляла маму с великовозрастным дитятком. Женщина просила сделать её сына «нормальным» и убрать «все эти его тупые закидоны», а для себя – повысить уровень эмпатии, чтобы она могла терпеть своего отпрыска. Когда я отошёл в сторону, в холле появились ещё несколько человек, и на пациентов они не очень походили.

За матовой стеклянной дверью оказался узкий коридор с четырьмя дверями по бокам. На одной из них мягко светился номер «8», а остальные казались безжизненными. Я вошёл в абсолютно белое, от пола до потолка, помещение, которое, будто бы, излучало неземной свет. В центре установлено удобное на вид кресло (мне сразу захотелось развалиться в нём и проспать часов двадцать), напоминающее кресло стоматолога, только больше. Над ним на шарнире была подвешена небольшая полупрозрачная шапочка с электродами.

А они молодцы! Придали ИМП стиля, сделали в лучших традициях современной фантастики. Я бы до такого точно не додумался – для меня преобразователь был набором железа с чётко определённым функционалом.

Приятный женский голос, звучащий отовсюду, пригласил меня располагаться на кресле и пообещал, что минуту спустя подойдёт оператор.

Тревога постепенно отпускала меня. Казалось, в этом месте не может случиться ничего плохого. И как только я улёгся и повернулся лицом к двери, появилась она…

Я глубоко вдохнул, как в последний раз, задержал дыхание на несколько секунд, и выдохнул. Между этими вдохом и выдохом пролегла бездна, целая вселенная. Мимо меня пронеслись мириады миров, откровение за откровением, точно вспышки сверхновых в ночном небе. Я всё вспомнил – как тестировал первый прототип ИМП, как создавал рабочую модель, как проходили испытания и какое решение я нашёл той проблеме, о которой рассказывал Павел Сергеевич.

Тогда я был уверен, что наши расчёты безупречны, что дело в окружении людей, прошедших преобразование, что давление общества запустило их внутренние установки, подключило инстинкты и заставило испытуемых отказаться от высшей цели, зерно которой мы в них обронили. Оно осталось без влаги и погибло, а последствия его разложения повлияли на личности тех, кто прошёл обработку.